— Ну как, узнаешь?
На постели лежал маленький мальчик в вязаном чепчике и кофточке. На ногах у него были вместо носков какие-то самодельные мешочки с тесемочками, которые, видимо, очень его занимали, потому что он, ухватив себя двумя руками за ногу и сосредоточенно пыхтя, тянул ее все время поближе к глазам.
— Я сказала той женщине, что возьму его ненадолго, поиграть с девочками, — сообщила жена Чесловаса.
Аляна упала на колени перед кроватью, обхватила мягкое маленькое тельце сына и, закрыв глаза, прижалась к нему лицом. Она ненасытно вдыхала его тепло, запах его кожи, слушала, как он дышит, чувствовала, как напрягается под ее щекой его нежный животик.
Потом она почувствовала, что своими маленькими пальцами он взял ее за уши и слегка потащил взад и вперед, гукнув от натуги и, видно, чувствуя себя силачом.
— Ах ты, что за жизнь проклятая! — сказала жена Чесловаса, закусила губу, сморщилась и, отвернувшись, вышла из комнаты.
Она долго простояла на кухне без всякого дела, прислушиваясь к шепоту Аляны, к ее торопливым поцелуям. Потом услышала, как мальчик среди бессвязной болтовни выговорил: «Ма!..»
Вернулся Чесловас, он постоял, глядя на Аляну, и потом сказал:
— Что ж, тебя никто не осудит, если ты останешься с ним в городе. Ты имеешь на это право.
Аляна оторвалась от мальчика и села, опустив голову и вытирая глаза.
— А что же я буду делать?
— Ну, будешь за маленьким ухаживать. Что ж тебе делать?
— Ничего не делать? Нет, этого я уже не смогу, Чесловас. Все будет так, как мы договорились.
— Тогда тебе лучше собираться, не откладывая, на хутор. Там тебя ждут.
Аляна пошла на кухню, вымыла мокрое от слез лицо, взяла в руки полушубок и вдруг, уронив его на пол, снова вернулась и стала на колени перед постелью, где сидел Степа.
— Лучше уж сразу, — посоветовала жена Чесловаса. — Если решилась, — иди…
— Вот только причешу его, — сказала Аляна, взяла большой гребешок и несколько раз осторожно провела по головке сына, расчесывая его редкие, мягкие, как пух, волосы.
— Что ж это ты у меня такой лысенький? — нежно сказала она, поцеловала влажную ладошку мальчика и быстро поднялась. Мальчик, недовольно скривив рот, потянулся за ней, готовый расплакаться.
Жена Чесловаса схватила со стола игрушечный органчик и отчаянно завертела ручку. Органчик забренчал, бесконечно повторяя свои восемь жестяных ноток. Степа повел глазами и прислушался, потом вдруг икнул от удовольствия и заулыбался.
Не оборачиваясь, Аляна с судорожной поспешностью натянула полушубок, открыла дверь и на пороге оглянулась.
Органчик продолжал бренчать. Степа неуклюже дрыгнул одной ножкой, потом другой, ему казалось, наверное, что он лихо отплясывает. Совсем позабыв про женщину, с которой только что играл, он даже не обернулся, когда дверь за ней затворилась.
Глава тридцатая
Когда Аляна пришла от Чесловаса на Гусиный хутор, старая Юлия приветливо встретила ее у ворот, провела по дому, познакомила с Юстасом и Ядвигой и после всех с Оняле.
— Вот и все жители хутора, — сказала Юлия. — Правда, может случиться, ты увидишь тут у нас еще одну девочку. Ее зовут Надя. Она не часто показывается во дворе, но где-нибудь в доме может тебе попасться. Так запомни, что ее у нас нет, ты ее не видела и у нас никогда не было никакой девочки, кроме Оняле. Ты поняла?
— Не трудно понять, — сказала Аляна.
— Ее прятал у себя один старик. Да место там совсем неподходящее. Так что я согласилась взять ее к себе. Пусть живет, правда?
— Пусть живет, — кивнула, соглашаясь, Аляна. — Пойти калитку запереть?
— Запри. Хотя и смешно запирать дом, куда разбойники свободно заходят, когда им только заблагорассудится!..
С первого же дня Аляна стала работать, и Юлия молча приняла это как должное. Теперь никто не возражал, даже когда сам профессор в старой домашней куртке спускался из своего кабинета и помогал женщинам. Слишком тяжелое наступило время. Каждый гусь был зарегистрирован оккупационными властями, каждое даже еще не снесенное яйцо уже внесено в списки, занумеровано и подлежит сдаче властям.
Дров тоже было в обрез, и единственной теплой комнатой, где можно было посидеть после рабочего дня, оставалась кухня.
По вечерам там оставались втроем Юлия, Аляна и Оняле, которая, улегшись в постель, зевала и боролась со сном, боясь пропустить какой-нибудь интересный разговор.
Юлия помнила Степана. Она рассказала Аляне, как тот приезжал на хутор с Дорогиным. Дорогина она помнила гораздо лучше, но все-таки кое-что могла рассказать и про Степана. Ничего особенного, только то, что он был тут, разговаривал, ел…