Возы подъехали к рогаткам с колючей проволокой, которыми на ночь загораживалась дорога. Теперь рогатки были раздвинуты. Автоматчик со впалыми щеками, заросшими рыжей щетиной, остановил какой-то воз и, покопавшись, отобрал несколько пучков моркови. Хозяйка воза, придерживая лошадь, стояла и испуганно улыбалась, стараясь сделать вид, что не обращает на это никакого внимания, прямо-таки не видит, как солдат копается в ее возу.
Держа пучки моркови, как букеты, в обеих руках, рыжий солдат перешагнул через канаву и сложил их на землю около лавочки, где сидел второй автоматчик. Там лежало уже десятка два яиц и кочан капусты.
Возы с дровами солдат только окинул скучающим взглядом и, присев на скамейку, достал перочинный ножик и начал аккуратно обрезать от морковки ботву.
«Слава богу, их не тронули», — с облегчением вздохнул хозяин лошадей, сам не заметив того, что думает уже не о лошадях, а об этих двух — девушке и парне.
Рыжий автоматчик подозвал его и, когда он подошел, подставил ему граненый мутный стакан. Хозяин налил молока, немец выпил не до конца, выплеснул остаток и протянул стакан товарищу.
Тот с отвращением сморщился и потер рукой живот.
Когда хозяин опять выбрался на дорогу, возов с дровами не было видно. Он испугался и быстро зашагал к базарной площади.
Его возы стояли среди множества других таких же, а Ляонас, задав лошадям корму, как настоящий хозяин, прохаживался вокруг, переговариваясь со своими случайными соседями.
Девушки не было видно.
Хозяин пристроился в молочном ряду так, чтобы хоть издали приглядывать за лошадьми.
Аляны долго не было. Потом она на минутку вернулась и опять ушла. «Что-то не ладится у них дело», — тоскливо думал хозяин, старательно отмеряя' литровой кружкой молоко покупательницам. И вдруг обнаружил, что ни возов, ни лошадей на прежнем месте нет. «Ну и что ж, они меня предупреждали», — уговаривал он себя, чувствуя, что начинает потеть от волнения.
Немного погодя он схватил бидон, где плескалось еще порядочно молока, и, стараясь не спешить, пошел к дровяному складу. Ворота были широко открыты, из них как раз выезжал военный немецкий грузовик с длинными березовыми дровами. В глубине обширного двора другой такой же грузовик с откинутыми бортами медленно пятился к высокому штабелю. А оба воза с лошадками стояли в сторонке, видно, дожидались своей очереди.
Хозяин несколько раз прошелся мимо ворот, не смея войти и не в силах уйти.
— Долго ты будешь здесь мотаться? — неожиданно появившись в воротах, спросила Аляна. — Иди и жди, где тебе сказано.
Странно, но после того, как она его вроде бы обругала, он почувствовал себя спокойнее и, не ответив ни слова, поплелся к базару.
Аляна немного постояла, глядя ему вслед, и вернулась на склад.
Ляонас, сидя на бревне, что-то чертил кнутовищем по земле, покрытой слоем грязных опилок.
Не поднимая головы, он спросил:
— Ну что?
— Да ничего. Прогнала.
Некоторое время оба молча следили за тем, как заведующий складом со своим единственным рабочим грузили на немецкую машину дрова. Солдат-водитель, распахнув дверцу кабины, курил, развалясь на сиденье и полузакрыв глаза.
— А в каком месте это было? — вдруг спросил Ляонас.
— Как раз когда мы стали выезжать с рынка по тому переулочку. Я заметила, что кто-то на нас смотрит.
— Ну и что? На то он и полицай, чтоб смотреть. Чудо какое!
— Он шел за нами. До самого угла шел. И там остановился, будто не мог решить, идти дальше или остаться.
— Но ведь он не пошел за нами?
— Нет.
— Значит, все в порядке, и брось ты об этом думать.
Заведующий складом подтолкнул в кузов последнее длинное полено и поднял борт машины. Тяжело дыша, он липкими от смолы пальцами вытащил карандаш и сделал на листке какую-то пометку.
Водитель втянул ногу в кабину, захлопнул дверцу, нажал на стартер и сразу дал бешеный газ. Машина рванулась с места и с ревом вылетела за ворота.
— На меня он, кажется, никакого внимания не обратил, а к тебе определенно присматривался, — упрямо сказала Аляна.
— Ну и черт с ним! Если хочешь знать, мы до войны жили поблизости отсюда. Он мог меня когда-нибудь видеть.
— Глаз у него очень паршивый был.
— А какой у полицая может быть глаз?
— О чем у вас тут спор? — подойдя, спросил заведующий.
— Да вот она, — сказал Ляонас. — Все насчет этого полицейского.
— Я говорю, что морда у него больно паршивая, — сказала Аляна.
— Урод? — спросил заведующий.