Когда она подошла, он, глядя куда-то в пространство, сказал:
— Хорошо, что ты приехала.
— Сегодня можно? — спросила Аляна.
— Обязательно.
— Вот он с тобой пойдет, — сказала Аляна, показывая глазами на подходившего Станкуса.
Юл юс пошарил пальцами в пакетике, где не оставалось больше ни одной черносливины, смял пакетик и, вытирая об него пальцы, сказал:
— Ну, я пошел, ладно?
Оглянувшись на Станкуса, он бросил скомканную бумагу себе под ноги и пошел вдоль рыночных рядов.
— Твоя капуста? — сварливо крикнула Аляне барынька, копавшаяся в кочанах на возу. — Так ты торгуй, а не зевай по сторонам!
Глава седьмая
Базарному дню сегодня, кажется, конца не будет.
Ветер, налетая на площадь, рябит серые лужи, засыпанные плавающими соломинками, воронками закручивает пыль и мусор, заставляя отворачиваться и протирать глаза толпящихся спекулянтов сахарином и сигаретами, немецких солдат и женщин с корзинками.
Крестьянские возы со свеклой, хомутами, свежевыструганными бочонками и бадьями стоят, растянувшись неровными рядами по площади.
Угрюмый старик корзинщик, разложивший на рогоже свой хитроумно сплетенный товар, только что сбегал за угол хлопнуть шнапсу и теперь вернулся совсем другим человеком. Посмеиваясь, щурясь и потирая ладони, он соображает, чем бы поразвлечься, и, видимо, ему взбредает на ум изобразить себя отчаянным кавалером. Натянув помятую фетровую шляпу на левый глаз, он облокачивается о передок воза своей соседки, краснолицей торговки луком, отпускает ей какой-то комплимент и тотчас сам давится от смеха.
Не обращая на него внимания, торговка покачивает ногой в тяжелом солдатском сапоге и равнодушно вмазывает поломанным перочинным ножичком топленое сало в горбушку черного хлеба.
Рядом, сторонясь толчеи, женщина с печальными, испуганными глазами, как ребенка, прижимает к груди сонного гуся.
Две городские дамы в замысловатых прическах копаются, перебирая на возу кочаны капусты, а хозяйка воза, беловолосая деревенская девушка, стоит рядом, покорно за ними наблюдая.
Корзинщик, которому, видимо, то и смешно, что сам он такой облезлый, в продавленной шляпе, а торговка здоровенная, красномордая, раза в полтора выше его, все больше входит в роль и делает вид, что хочет поцеловать ей руку. Он приходит в восторг от своего успеха, когда торговка, усмехнувшись, делает движение ногой, будто хочет его оттолкнуть сапогом.
Молодой широкоплечий полицейский, который давно уже прихотливыми зигзагами бродит по базару, задержался, посмотрел в лицо старику, потом на его ноги, точно приложил мерку. Но старик, видно, не подошел под мерку, и полицейский, скользнув взглядом по торговке, двинулся дальше.
Деревенская девушка, перегнувшись через край воза, долго выбирала покупательнице кочан покрепче и побелей. Полицейский примерил на глаз лошадь, воз, сбрую, колеса.
Девушка услужливо помогла уложить в корзину покупательницы кочан, вытащила из глубокого бокового кармана армяка помятую пачку грошовых оккупационных кредиток, бережно приложила к ним две только что полученные и снова по локоть засунула руку в карман.
Полицейский, с видом знатока, решившего не спеша полюбоваться каким-нибудь натюрмортом, стал разглядывать девушку.
Заложив руки за спину, он стоял и примеривал к ней свою мерку и, хотя, видимо, ничего определенного пока не получалось, поманил ее пальцем и спросил документы.
Все окружающие сразу уставились на девушку: женщина с гусем испуганно и сострадательно, торговка искоса, но с интересом, а корзинщик просто выпучил пьяные глаза и смотрел не отрываясь до тех пор, пока торговка не толкнула его в бок носком сапога: подальше от всяких дел с полицией.
Девушка торопливо и с бестолковой готовностью обернулась к полицейскому.
Он снова потребовал документы, а она смотрела ему в глаза, моргала, силясь понять его, но так и не шевельнулась.
Краснолицая торговка, делавшая вид, что ничего не замечает, не выдержала и закричала:
— Ну, чего ты не понимаешь? Документ! Ну, бумажку тебе дали в волостном управлении, с печатью? — И она кулаком на широкой ладони показала, как ставят печать.
Женщина с гусем облегченно перевела дух, когда девушка, наконец поняв, суетливо полезла в свой бездонный боковой карман и, вытащив какую-то помятую бумажку, подала ее полицейскому.
Бумажку он как будто не читал, а тоже примеривал, приглядывался к ней. И все же по его лицу было видно, что бумажка как будто бы правильная. Он отдал ее обратно девушке и спросил: