— Ну, об этом теперь уж и сами фашисты догадываются, — вскользь вставил Матас.
— Правильно, только ты на это не сворачивай, — предостерегающе поднял палец начальник полиции. — Первый раз, когда мы с тобой вот на этом месте встречались, хорошие или плохие были у нас дела?
— Дела были трудные.
— Вот. Так что первое без второго еще ничего не значит.
— Тогда давай сюда свое второе.
— А второе — это что когда ваша возьмет, и русские разобьют Гитлера, и вы опять начнете тут устраивать все по-своему, я знаю, что Литва останется Литвой. Наши дети пойдут в литовские школы и начнут учиться по литовским букварям, и Зарасай опять будет называться Зарасай, а не Зюдерзее, и если кто-нибудь на том месте, где сейчас висят объявления «только для немцев», повесит табличку «только для русских», вы его посадите в сумасшедший дом… ну, и так далее. Только и всего. Но для меня это кое-что значит. Может, даже больше, чем все остальное.
— И первое и второе у тебя неплохи, — весело улыбнулся Матас. — Нам бы еще двух-трех таких полицейских начальников, и веселей бы жить было. Документы я, значит, забираю.
— Только поаккуратнее с ними. Ведь в случае чего они меня повесят.
— Меня тоже, — смеясь, сказал Матас и, потушив сигарету, встал из-за стола. — Значит, все ясно, договорились. Главное, чтоб у нас связь побыстрей оборачивалась, не запаздывала.
— Да, — сказал начальник полиции, тоже вставая и протягивая руку к фуражке. — Еще одно. Есть сведения, что на одном хуторе мужики прячут какую-то девушку. Раненую или больную, точно не знаю. Думаю, не ваша ли. Тогда забирайте ее оттуда поскорее, пока гестапо не пронюхало. Своих-то я пока придержу.
Матас почувствовал, что ему стало очень жарко.
— Наша? Ну, едва ли… — сказал он равнодушно. — Однако спасибо, на всякий случай как-нибудь проверим. На каком это хуторе?
Начальник полиции вытащил из сумки карту, разгладил ее на столе и стал искать глазами нужную отметку.
— Вот, — сказал он и показал пальцем на карандашный крестик, поставленный около маленького пятнышка рощи с квадратиком, обозначавшим отдельный хутор. — Вот это сто сорок первый километр по главному шоссе. Тут начинается проселок. Километров двенадцать от поворота и немножко в сторону, вот тут, где озерца эти маленькие.
— Я уже понял, — сказал Матас, сам удивляясь своему спокойному голосу. — Все ясно. Мы поедем отсюда первые, ладно?
— Хорошо, я полчасика подожду.
Они попрощались, и Матас вышел во двор, где была привязана его лошадь. Вот сейчас он вскочит верхом на коня и напрямик, через поля, лесом в обход озера, домчится до хутора. И девушка окажется Аляной, — не кем другим! — и он посадит ее перед собой в седло и привезет на базу, пускай она даже ранена. Скоро прилетит самолет с Большой земли, и он сам усадит ее, и скоро она окажется в тихом, защищенном госпитале. Наверное, ее уложат в теплую ванну. Будут лечить, и кругом нее на тысячу верст будет своя, родная Большая земля, и между нею и гестапо будут все полки и корпуса наших наступающих фронтов.
У Матаса даже слезы подступили к горлу от этих обгоняющих действительность, счастливых мыслей.
К моменту, когда он пересек двор и дошел до лошади, он успел домечтать всю эту великолепную историю до самого конца и полностью насладиться ею.
Потом он подозвал к себе двух разведчиков и, рассказав, где находится хутор, объяснил, что действовать им придется быстро и осторожно и самим, на месте, решать, как быть с человеком, которого они найдут, если они вообще кого-нибудь найдут.
Сам он, конечно, мог только минутку помечтать о том, чтобы ехать куда-нибудь. В кармане у него лежали документы, полученные от начальника полиции, и их нужно было везти как можно скорее прямо на базу.
Теперь он больше не давал воли воображению, стараясь заранее примириться с мыслью, — наиболее разумной и вероятной, — что девушка на хуторе окажется кем угодно, только не Аляной.
Глава шестнадцатая
И все-таки это оказалась Аляна…
Даже те, кто ее почти не помнил или совсем не знал, с радостью слушали рассказ, как разведчики отыскали на далеком хуторе девушку Аляну, — ну, помните, такая беленькая, небольшого росточка, двух фашистов из пистолета застрелила? Ну, муж у нее из лагеря бежал с товарищами, еще четыре автомата с собой принесли. Ну, вот-вот, эта самая. Да честное слово, отыскалась, ее крестьянские ребятишки в лесу подобрали без памяти, потом мужики у себя прятали да лечили всякими травками. До того долечили, что она, кажется, без руки осталась, но хорошо хоть нашлась, ее уже привезли!..