На открытой веранде им встретилась девушка в белом халате, затянутом пояском, со стопкой чистых простынь в руках. Она дружелюбно улыбнулась и спросила, как они устроились.
Они дружно ответили, что очень хорошо, лучшего и желать нечего.
— Смотрите не опоздайте к завтраку, — сказала девушка.
Они прошли через парк, вышли в лес и, увязая в глубоком чистом песке, стали взбираться на дюну. На верхушке им сразу кинулся в лицо веселый морской ветерок, они расслышали сквозь общий гул шипение пены, разливающейся по песку, увидели близкую воду и побежали к берегу.
Дождавшись прихлынувшей волны, они окунули руки в шипящую воду и с криком отскочили назад.
Долго бродили они вдоль бесконечно длинной извилистой полосы прибоя, подобрали и подарили друг другу два кусочка янтаря, осмотрели выброшенного на берег мертвого угря, сосчитали, сколько рыбачьих парусов можно разглядеть в туманной дымке у горизонта, и наконец сели около маленькой дюнки, не отрывая глаз от моря.
Степан давно уже снял галстук и расстегнул воротник рубашки, потом стащил пиджак: у подножия дюн солнце припекало горячей. На безлюдном вначале берегу стали появляться первые купальщики.
— Что же мы так сидим? — воскликнул Степан. — Вот дураки! Бежим, выкупаемся.
Метрах в ста от них две загорелые девушки и парень с торжествующим визгом вбегали в воду.
— Ты иди, — сказала Аляна. — А я не пойду… Я потом… И костюма у меня такого нет, как у них, для купания. Иди скорей, я посмотрю, как ты будешь плавать.
Степан досадливо поморщился, но спорить не стал. Быстро освободившись от своего парадного, теплого костюма, он в одних трусах с разбегу влетел в воду и, высоко поднимая ноги, промчавшись по мелководью, бросился в волну.
Пока он плавал, то поднимаясь на волны, то исчезая в провалах, Аляна сняла туфли, нерешительно отстегнула и стащила чулки и, придерживая выше колен короткую юбку, боязливо ступила в воду. Она сразу ощутила разгоряченными ступнями блаженную прохладу. Ее обдавало брызгами, она все выше подтягивала, крепко прижимая к себе, юбку и с завистью думала, до чего хорошо, наверное, Степе окунаться с головой, ныряя в волнах.
Когда он, мокрый, холодный и свежий, глубоко и радостно дыша, вышел на берег, она стала уверять его, что ей было тоже очень хорошо, что купаться она вообще не очень-то любит, ей нравится больше всего вот так бродить босиком по колени в воде.
Степан удивился, не совсем поверил и, кое-что сообразив, ничего не сказал…
Они прибежали в столовую, едва не опоздав к завтраку, и со стеснительностью новичков, стараясь не смотреть по сторонам, прошли между рядов накрытых белыми скатертями столиков на свои места.
Их смешило, что масло подали маленькими квадратиками, каждому отдельно, с ложечкой икры. Они быстро съели весь хлеб, потом котлеты и допивали молоко, когда вдруг Степан испуганным шепотом спросил:
— Что с тобой?
— Ничего… — виновато моргая мокрыми ресницами и пряча глаза, ответила Аляна. — Извини… просто я дура… Я подумала, как он был бы рад, если бы попал сюда. Как важно бы себя чувствовал, что ему все подают, и как прогуливался бы тут по дорожкам и со всеми знакомился.
Степан сразу понял, что она говорит о своем отце. От сочувствия у него самого покраснели глаза. Он решительно сказал:
— Знаешь? Первое, что мы сделаем, когда вернемся, — это устроим, чтоб он сюда поехал. Сделаем! Слово тебе даю.
— Спасибо, спасибо тебе, — проговорила Аляна с такой горячей благодарностью, как будто он уже все сделал, что сейчас пообещал. Однажды поверив, она верила ему теперь так безоглядно, как это умеют люди с пугливым, легко ранимым сердцем. С закрытыми глазами. Раз и навсегда…
Скоро Аляна с еще не просохшими глазами уже смеялась.
— Боже мой, я прежде не замечала. Посмотри, какие у тебя волосы. Ужас! Тебе надо сейчас же идти к парикмахеру.
Через час Степан, с удовольствием поглаживая коротко подстриженный затылок, вышел из дверей парикмахерской на улицу.
За исключением каменной громады костела, тут были почти сплошь одноэтажные домики с вывесками магазинов, фотографий и парикмахерских, тянувшихся до самого парка, за который шумело море и ветер неутомимо, днем и ночью, пересыпал белый песок дюн.
Бегло оглядывая витрины, Степан пошел вдоль залитого ярким солнцем тротуара. Рыба… Овощи… Посуда… Янтарные мундштуки и безделушки — нет, все это не то. Ага, вот, кажется, подходящий магазин. Он толкнул звякавшую колокольчиком дверь, вошел в сумеречную прохладу небольшого магазина с витриной, затененной полосатым тентом, и небрежно спросил купальный костюм.