– Давай сделаем из тебя красотку, чтобы окончательно утереть нос всем завистливым. Доверяешь мне?
Я неуверенно кивнула.
– Тогда расслабься, пирожок, и ни о чём не думай.
Перед тем как закрыть глаза, я посмотрела на Веру, которая одобрительно выставила палец вверх. Всё остальное время я провела капаясь в себе. Авария. Класс. Загадочный сосед. И новая жизнь, с которой постепенно, пусть с тяжким сердцем, начинаешь мириться.
Во время покраски меня угостили чаем, конфетами и печеньем. Меня даже потянуло в сон, но громкие разговоры женщин победили сонливость.
– Красивая у тебя дочка, Верунь. Статная, как лань.
Ну спасибо, дамочка.
– Согласна. Дарья очень эффектная девочка, что не скажешь про меня, – с грустью добавила мама. – С этой работой я перестала думать о себе.
– Поверь мне, цирюльнику со стажем, сегодня вы обе покорите Мирный. А то и всю планету. И ни одна работа этого не отнимет, даже самая сложная.
Тем временем на меня навели громадный фен, как тот пистолет.
– Кстати о сложностях, – поинтересовалась «стилист» Веры. – Что с тем парнишкой? Твоим соседом? С ним и так беда приключилась, а затем и родители померли. Жалко засранца.
Я вся напряглась, особенно напрягся слух.
– Всё хорошо. Он обязательно справится, – коротко ответила мама.
– За ним хоть кто-нибудь смотрит? Когда мы только узнали о…
Голос женщины заглушил звонкий шум фена, заставив меня выругаться. Всё будто нарочно складывалось таким образом, чтобы личность Яниса оставалась неразгаданной. А мне хотелось знать больше, если не всё. И я устала отрицать, что он мне небезынтересен. Однако, всё расстройство в миг улетучилось, когда парикмахер окончила работу и развернула меня к зеркалу.
– Ну как тебе? Конфета, не иначе!
Я лишилась дара речи. Ещё долго всматривалась в своё отражение, не веря собственным глазам. На удивление, новая причёска ничуть не уступала работам именитых стилистов. Волосы немного потеряли в длине, но это только их освежило, а вместо зелёных прядей выделялись яркие розовые. Новый образ был настолько необычен и в то же время современен, что сразу же пришёлся мне по душе. Глаза тотчас засверкали привычным блеском.
– Потрясающе! Спасибо огромное! Вы просто волшебница! – взвизгнула я, а затем повернулась к матери и проговорила более сдержанно. А точнее, поражённо: – О боже… Ты… Ты просто красавица.
И я не лгала. Теперь её тусклые русые волосы обрели форму, стали светлее и красиво сияли на солнце. И пусть макияж у Веры отсутствовал, она выглядела на десяток лет моложе. Ей настолько шла улыбка, что превращала её в совершенно другого человека – в приятную моложавую женщину.
А ведь она ещё нечего!
Детский восторг и искренняя радость за маму сопровождали меня на протяжении всей обратной поездки. Думать о чём-то другом уже не хотелось. Переполненная эмоциями, я поднималась по лестницам, желая скорее оказаться дома. В то время как Вера слегка отставала, пытаясь совладеть с ретивым Блэком. Вскоре мой шаг замедлился, когда я встретила человека в погонах, безустанно обколачивающего дверь Долмацкого.
– О, Вера, это ты? – неуверенно послышалось снизу, когда я стояла этажом выше. – Прости, не признал. Отлично выглядишь.
– И тебе доброго вечера, Глеб, – менее радостно отозвалась мама, с трудом удерживая пса. – Что-то случилось?
– Случилось… Снова. Этот мелкий засранец сегодня отмутузил парнишку. Сына местной шишки, между прочим.
– Отмутузил?
– Да. Потрепал его. Перед друзьями унизил. Напугал, в конце концов, – нервно жестикулировал мужчина, словно оправдываясь.
Я замерла. Даже дышать перестала, ведь они говорили о Янисе.
– Не думаю, что тот парень получил незаслуженно. Янис не из тех, кто нападает без причины, – отмахнулась Вера, продолжив путь.
Однако, Глеб схватил её за руку. Ни столько грубо, сколько решительно.
– Снова его защищаешь? Снова жалеешь, верно? – прошипел он. – По нём тюрьма плачет, Вера! Очнись же ты, наконец!
Мама выпрямилась, по-прежнему сохраняя спокойствие.
– Если он в чём-то виновен, то обязательно получит по заслугам. А в тебе играет личная неприязнь. Но ты забыл, что он всего лишь ребёнок, который остался без единой поддержки.
– Ребёнок? – фыркнул Глеб. – Ты совсем ополоумела? Парень давно из памперсов вырос. Этот наглец даже меня не стесняется. Антона вечно достаёт. Я это терпеть не стану, так и знай.
Долго гадать не пришлось. Участковый Глеб был отцом Семёнова.
И как я сразу не уловила эти схожие черты высокомерия?
По правде смущало нечто другое. Он говорил так, словно Янис был тем, кто блуждает за чертой преступного мира. И отчасти был прав, ведь я была свидетелем его сегодняшней стычки. Но почему тогда Вера каждый раз отрицает любое обвинение в сторону парня? Так самоотверженно, так уверенно.