Глава 11
До возвращения Свитов в Нью-Йорк Джеймс, как заправский каторжник, работал над завершением альбома, получившим название «Плывущие сквозь день». В него вошли восемь композиций из одноимённого фильма, включая «Плач океана», так полюбившийся Кэти, и несколько пьес, сочиненных им за последние несколько месяцев. Целые дни он проводил в студии звукозаписи, а по вечерам сидел за письменным столом и доводил до совершенства партитуры. Он уже представлял, как подарит любимой первый экземпляр нового альбома со своим автографом. Уже через несколько дней она должна была вернуться в Нью-Йорк вместе с родителями и сестрой. Конечно, он не мог и надеяться, что альбом будет готов к её приезду, но, по крайней мере, чем быстрее он его закончит, тем быстрее сможет приступить к «Властителям бесконечности», а это в данный момент стало его главной целью.
Как-то раз, когда он записывал с оркестром один из треков альбома, ему позвонил Фрэнк и напомнил о предстоящем концерте в Чикаго. Ему тут же пришла оригинальная идея.
— Фрэнк, я хочу пригласить на концерт Свитов, — сказал он. — Они не смогли побывать у меня в гостях в Швейцарии, но мне хотелось бы отплатить им за гостеприимство.
— По-моему, хорошая идея, — одобрительно высказался Фрэнк. — Очень правильно с твоей стороны сблизиться с ними: Альфред весьма влиятельный человек в нашем деле.
— Попроси организаторов концерта выделить четыре билета на лучшие места.
— Разумеется. И ещё… — нерешительно заговорил Фрэнк. — По поводу лучших мест на первых рядах…
— Ты же знаешь, я не продаю передние места в зале на моих концертах, а раздаю их фанатам, которые не могут позволить себе купить билет.
— Но, Джеймс, это билеты стоимостью в несколько тысяч долларов! — настаивал друг.
— Вот и прекрасно. Если передо мной будут сидеть настоящие ценители моего искусства, а не просто кучка богачей, это принесёт мне больше радости, — упрямо настаивал музыкант.
— Как скажешь. Но, замечу, такая филантропия не принесёт тебе пару нелишних миллионов.
— Брось, если бы всё искусство зиждилось только на денежных опорах, а не на трёх китах, именуемых свобода, чувства и талант, человечество бы не продвинулось дальше примитивной наскальной живописи. Поэтому делай, как я говорю, и не будь жмотом. Уж кому-кому, а нам с тобой стыдно жаловаться на бедность.
— Мне не свойственна такая расточительность, но, зная о твоём упрямстве, спорить не буду.
Поговорив ещё немного о новом альбоме, компаньоны попрощались, и Джеймс продолжил работу.
С каждым днём его общение с Кэти становилось всё более близким и доверительным. Во время их разговоров она посвящала его в свои тайны, рассказывала ему о своих желаниях и страхах. Как ни с кем другим, ей очень хотелось говорить об этом с Джеймсом, так хорошо умеющим слушать её. Ни один человек не давал ей такой психологической защиты, какую давал он. И Кэти постепенно открывалась ему.
В первые дни начавшегося между ними телефонного общения она никак не соглашалась сыграть ему своё сочинение. Но всё-таки тактичность и сердечность, которую проявлял Джеймс в разговоре с ней, разрушили воздвигнутые её страхами неприступные баррикады.
Произошло это следующим образом. Как-то раз Кэти, решив немного отдохнуть от игры на рояле, позвонила Джеймсу. А он, узнав, что его возлюбленная в данный момент сидит за инструментом, проявил любопытство и захотел послушать сочинённую ею музыку.
— Мне уже не терпится послушать то, что ты написала! — просил он. — Если твоя пьеса так же красива, как и ты, я буду слушать её в моменты, когда меня покинет вдохновение.
— Я очень стесняюсь, — не соглашалась она. — У тебя такой поразительный талант! А вдруг тебе не понравится?
— Не говори глупости! Мне обязательно понравится всё, что создано тобой. К тому же ты сама очень хотела дать мне послушать свою пьесу, чтобы я решил, включим мы её в мюзикл или нет.
— Да, я очень хочу, чтобы ты услышал её, но одновременно я боюсь, что ты не поймешь её, не сможешь проникнуться ей и меня это сильно расстроит. Для меня так важно твоё мнение!
— Будь уверена, я высоко оценю твою работу. Это обязательно должно быть что-то стоящее, нисколько в этом не сомневаюсь.
— Ты не шутишь?
— Не шучу.
Собравшись с духом, девушка выпрямилась, и её пальцы, как осенние листья, неспешно падающие на холодную землю, осторожно коснулись клавиш рояля. Она закрыла глаза так же, как это делал Джеймс, когда начинал играть. В её воображении сразу всплыли туманные образы тех минут, когда они разговаривали на террасе, когда он исполнял на этом же рояле свою музыку. Она вспомнила о снах, в которых ей являлся любимый в виде блуждающей по небу планеты, покрывая её теплом и светом. Кэти сделала глубокий вдох, и он услышал протяжный звук её дыхания, показавшегося ему таким жарким и эротичным. Он тоже закрыл глаза.