Провидение свело меня и в начале лагерного пути с настоящим палачом — украинцем Галушкою. Я не знаю ни его имени, ни отчества, но поминаю вот уже более полусотни лет ранним утром 7 декабря 1941 года и повторяю крик его: «Иди, пацан! Живи!»…
«Подробности этой встречи» полстолетия мусолились всеми мировыми СМИ. Замечены были, наконец, и в России. И не стоило бы о том вспоминать, но только хочется ещё и ещё раз напомнить вам, что жизнь наша — вся — состоит из таких вот нечаянных встреч с добрыми людьми. И без них — без таких вот встреч и таких вот людей ни вам, ни мне не удалось бы выжить в России. Она полна ими. Только, в отличие от мерзавцев и подлецов, их не видно, будто и не существуют они вовсе. Но они есть. И возникают, когда кому–нибудь плохо, и нужно ему помочь…
И ещё. Оценку вами, Японией, вашим народом деятельности моей матери доктора Стаси Фанни Лизетты ван дер Менк'е, её последователей, её друзей и моей собственной в системе Организации «Спасение», я воспринял как право обратиться к народу древней Ниппон с призывом о милосердии к терпящим бедствие народам СССР. Со всех доступных мне трибун я говорил:
— Сегодня русским плохо. Плохо старикам, которые помнят и о вас; плохо молодым, которые, наверняка, ничерта о вас не знают. Ваш человеческий долг — помочь им выжить. Помочь им выстоять в трагическом противостоянии вселенскому злу, что душит россиян вот уже семьдесят четыре года, да так и не отпускает народного горла по сей день. Ваш долг помочь им выжить и выстоять в скогтившем их голоде, в холоде надвигающейся зимы. Русские — ваши соседи. Вы «приговорены» историей и географией жить рядом с ними у одного моря, на одной Земле. Сегодня у вас есть возможность открыть новую, ничем не замаранную, добрую страницу в отношениях с вашими северными и западными соседями. И разрешить, — я искренне в это верю, — все накопившиеся между вами проблемы и недоразумения. Из ваших рук я получил право напрямую обратиться к вам, как к моим братьям. И вот, я прошу вас быть милосердными и мудрыми. И да поможет вам, и нам всем, Всемогущий Создатель!…»
… До позднего вечера держала меня аудитория. Распрощавшись с нею, кинулся я навстречу своим друзьям, терпеливо ожидавшим этой минуты. Не стану их перечислять и заново называть — их имена в тексте этих записок.
И вот, мы разместились на лежанках Национального ресторана «Хонсю»…
… Поздно ночью, расставшись с ними, я попал с бала на корабль. В сопровождении Масару Ибуки и Такуя Хара, я оказался в районе токийских небоскрёбов Синджюку — в новом центре Токио, перенесенном из Касумигасеки. В одном из них, «Кейо плаца отель», меня ожидала встреча с интересной публикой, — «Высшим эшелоном японской промышленно–научной элиты», по выражению Такуя. В уютном круглом зале ресторана расположилось человек двадцать внешне ничем не отличных от вида «уличного» японца прилично одетых людей. Сразу начался процесс представления — меня им. Все встали из–за своих столиков. Мы с Масару и Такуя подходили на расстояние протянутой руки. Называли друг друга. Обменивались кратенькими любезностями. И церемонно, по–японски, — ноги держатся прямо, корпус, шея и голова тоже, но согнутые в тазу, — раскланивались.
Кто же были эти люди, собравшиеся в час ночи, чтобы кланяться мне?
Были они хозяевами или Президентами /или Председателями Советов директоров/ гигантских корпораций страны и мира — Фуджитцу, Нек, Хитачи, Матцушита, Канон, Митцубиши, Оки, Тошиба, Акер, НТТ, Сони, конечно….
ПрезидентМитцубиши Садао Томишиге, устами своей прелестной секретарши–переводчицы Каки Огура объяснил: — Мы все, собравшиеся в этом зале, хотим познакомиться с нашим национальным героем и стать его верными друзьями и помощниками. Ибо то, что он сделал для нашего: общества и делает в своём SPASENII беспрецедентно и поучительно…
Он что–то ещё говорил, и Каки переводила мне его слова, но я, будто, их не слышал… Я — особа, не теряющаяся ни при каких условиях. Смутить меня сложно. Вообще… после увиденного и пережитого в трюмах барж «Бакинского этапа» человека ни напугать, ни смутить невозможно в принципе. Но вот, смутился я… Душу мне перевернули слова самого, быть может, сильного на Планете человека…
Несомненно, не случись всё это внезапно, вот так вот — во время удивительной церемонии раскланивания и представлений, я отнёсся бы к словам даже и Президента Мицубиши спокойнее, без излишнего драматизма. Но так не случилось: сказанное им было неожиданно…