Затем своими руками с помощью подопечных оформляла своеобразные стенды-лектории, и устраивала для ребят экскурсии, не выходя из школы в далеком селе Жеребцово Новосибирской области.
Экскурсоводом выступала сама Звягинцева или подготовленные ученики. Школьники гуляли по залам по московских и питерских музеев, слушали увлекательные истории, участвовали в занимательных викторинах. Увлеченная литературой и историей, великолепная рассказчица Тамара Игнатьевна увлекала детвору, показывая в ярких красках понятным способом всю глубину не только литературного наследия, но и в целом богатейшей истории великой страны.
При этом Звягинцева умело балансировала на тонкой грани между прошлым и настоящим, погружала ребят в царскую эпоху, старательно обходила острые исторические углы, опираясь на известные факты, придерживаясь линии партии, но без фанатизма. При этом педагог виртуозно не заступала за линию. За ту самую невидимую черту, за которой маячило суровое око большого брата, которое всегда и за всеми наблюдает, как известно.
— Вот тут не понял, Тамара Игнатьевна, — осторожно заметил я.
— Что же не понятного в моей симпатии к вам, Егор Александрович? — с лёгкой иронией в голосе уточнила царица Тамара. — Нравитесь вы мне, дорогой товарищ Зверев. Вырастет из вас крепкий хороший профессионал, — усмехнулась Тамара Игнатьевна. — Безусловно, мы с вами сработаемся, — Звягинцева открыто улыбнулась и повернулась в сторону лестницы, откуда послышались голоса.
Но я-таки успел заметить в глазах Тамары Игнатьевны веселых чертенят, и выдохнул. Роман с дамой бальзаковского возраста точно не входил в мои планы. Вот ведь… русичка, почти напугала.
— Знаете что, Тамара Игнатьевна, — начал я точно с такой же интонацией.
— Что? — Звягинцева вновь переключила внимание на меня.
— Мы не просто сработаемся, — уверенным тоном объявил я. — Мы с вами организуем театральный кружок в школе. По обоюдному согласию и любви. Как вам такая идея?
Взрослая солидная женщина пыталась удержать серьезное лицо, но молодая задорная внутренняя девочка не выдержала и рассмеялась, легко и звонко.
— Сработаемся, Тамара Игнатьевна, — с улыбкой кивнул я.
Ответить учительница не успела, в этот в коридоре показались завуч с директором и гостьей. Вскоре торица поравнялась с нами. Шпынько одарила нас сердитым взглядом, но промолчала.
— Прошу, — Свиридов пригласил всех в свой кабинет.
Не успели мы рассесться по предложенным местам, раздался робкий стук в дверь Через секунду в проеме появилась голова Ниночки. Девушка, стараясь не выглядеть испуганно, робко поинтересовалась:
— Можно, Юрий Ильич?
— Входите, товарищ Кудрявцева, — вместо директора ответила Шпынько. — Только вас и ждем.
— Присаживайтесь Нина Валентиновна, — мягко добавил Свиридов.
Ниночка вздрогнула, торопливо просочилась в кабинет, прикрыла двери и как-то бочком уселась на последний свободный стул.
— Думаю представлять Аделаиду Артуровну не нужно.
Все дружно заверили директора, что совершенно нет никакой необходимости заново озвучивать регалии дамы из роно. — Тогда передаю вам слово, уважаемая Аделаида Артуровна, — с вежливой улыбкой произнёс Свиридов.
Гостья важно кивнула, обвела нас всех строгим невозмутимым взглядом и начала разбор полетов.
— Товарищи, — товарищ Григорян сделала паузу, посмотрела на каждого, задержалась на мне, нахмурилась и продолжила. — Товарищи! Как вы знаете, в этом году наша страна будет отмечать знаменательную дату. Наиважнейшую дату, не побоюсь этого слова. Юбилей Великой Октябрьской Социалистической революции. Пятьдесят лет. Полувековой юбилей!
Зачем-то уточнила дама, будто мы с первого раза не поняли.
— Все силы нынче брошены на то, чтобы достойно отметить такую важную дату. В том числе пришла директива с указаниями и для образовательных учреждений. Напоминаю, каждая школа в обязательном порядке принимает участие в праздничных демонстрациях. И у каждой, у каждой школы должна быть своя эмблема, отражающая суть и значимость великого праздника Октября, — Аделаида Артуровна опять замолчала и обвела нас строгим взглядом. — Именно поэтому я сегодня здесь.
Дама выделила голосом слово «здесь».
— Сегодня во все школы нашей области высадился десант методических работников, чтобы оценить потенциал каждой школы. Увидеть, чем живет и дышит образовательное заведение. Возможно… — загадочное молчание и товарищ Григорян торжественно продолжила. — Вполне возможно, лучшие из лучших будут представлять нашу область в самой Москве, — с придыханием закончила дама. — Пройдут по Красной площади в составе делегации. Сами понимаете, нам нельзя ударить в грязь лицом.
Зоя Аркадьевна с озабоченным лицом закивала и что-то принялась строчить в своей тетрадке.
— Так вот, наша задача, задача методических работников, изучить изнутри работу учреждения, школьную жизнь. Выявить положительные и отрицательные моменты, внести в рейтинг. И уже потом, на основе полученных баллов, мы будем отбирать самых достойных. Партия… — и снова пауза и суровый, пронзительный осмотр каждого из присутствующих.
«Дешевая театральщина, честное слово. Утомляет. Не возьмем ее к себе в кружок даже роль без слов, — хмыкнул я про себя. — Ну да черт с ней, выслушаем, покиваем, примем к сведению и разойдемся по своим классам. Пускай себе изучают. В этом случае от нас мало что зависят. Решать будут на самом верху, а уж какие аргументы и соображения в головах у начальства, простым учителям лучше не знать. Если партия скажет: „Надо“, комсомол ответит: „Есть!“. Главное, чтобы работать дальше не мешала. И девчат моих не обидела из-за выдуманных косяков».
То, что косяки товарищ Григорян нашла и озвучит их в конце, и еду было понятно.
— Партия… — с чувством повторила гостья. — Партия доверила нам с вами самое ценное, чем обладает наша страна, — Аделаида Артуровна назидательно подняла вверх указательный палец, мы все дружно на него уставились. — Что же это, спросите вы меня? —
Пауза и с пафосом:
— Дети! Советские дети, наши с вами дети, — это не просто наше с вами будущее, товарищи! Это те зерна, из которых нам с вами, товарищи, предстоит вырастить прекрасный сад. Плодоносящий сад, — уточнила дама из роно. — Не просто плодоносящий.
И опять эта пауза. Честное слово, будь я Станиславским, уже заорал: «Ну не верю я! Не верю! Переигрываете, сударыня!». Но я не он, потому, нацепив маску вежливости, стараясь случайно не зевнуть, сидел и слушал о том, что нам доверила партия, и какой урожай спелых, идеологически подкованных яблочек, мы должны собрать, тщательно культивируя сад неокрепших детских умов.
— Урожая побед, достижений, не только в учебе, товарищи! В спорте, в трудовых делах. Везде! Мы обязаны воспитывать будущее Советского Союза в верном ключе! Растить советских граждан с достоинством, с осознанием важности решений партии…
В этот момент дорогая и любимая наша Зоя Аркадьевна бросила в мою сторону короткий торжествующий взгляд. Я было удивился, к чему такое внимание, но быстро сообразил: официальная часть выступления товарища Григорян подходит к логическому завершению. Значит, сейчас начнётся самая главная стадия: вынос тела и вскрытие черепной коробки одного чересчур энергичного молодого специалиста.
Я весь подобрался выпрямился, решил для себя в конфликт без необходимости вступать не буду, но и молчать, если претензии будут необоснованными, меня никто не заставит. Главное, не допустить, чтобы суровый обрнадзор в лице Аделаиды Артуровны перешел на личности и обидел моих девчонок: Ниночку и Тамару Игнатьевну. У меня на них далеко идущие планы, и я не позволю, чтобы воинствующая номенклатура потушила тот задор, который появился в сердцах моих компаньонок, ледяной водой критики.
«Эк меня растащило, — крякнул про себя. — Скоро заговорю как завзятый бюрократ, штампами».
— Товарищи! Это архисложная и архиважная работа! Нельзя позволить… Кха-кха… — товарищ Григорян закашлялась, завуч тут же засуетилась, собралась бежать за водой.
Но Свиридов, не поднимаясь со своего места, открыл подстольный шкаф, достал бутылку лимонада, стакан, налил и подал женщине.
— Благодарю, — величественно кивнула товарищ Григорня, придя в себя. — На чем я остановилась?
— Нельзя позволить… — с готовностью ответила Шпынько.
Еще один кивок и следом суровое: