Я сидел в своем кабинете и писал консультационные записи в историях болезни, когда ко мне постучались, и после приглашения в кабинет зашла женщина. Это была Ирка Аронова. Шестнадцать лет лежало между нами, но я узнал ее сразу. Сейчас она из девочки с тонкой талией и жестким взглядом превратилась в роскошную женщину, понимающую, какое впечатление она производит на мужчин. Те черточки властолюбия и нетерпимости, которые были едва заметны на первом курсе, сейчас цвели пышным цветом.
-Сережа, я так рада тебя видеть. Столько лет прошло. Я смотрю, ты меня узнал?
Я внутренне улыбаясь про себя и думая:
-Какая прелюдия! Интересно, что ее привело ко мне?- Произнес:
-Ира, я очень рад тебя видеть, А лет прошло немало. Ты стала такая красавица, к тебе даже подойти страшно.
-Сережа, я ведь даже не подозревала, что ты работаешь здесь. Нет, я знала, что есть известный врач Андреев, но у меня и мысли не было, что это ты, конечно, еще с тех времен знала, что ты далеко пойдешь, но чтобы так!
Несколько дней назад разговаривала с подругой, которая работает в вашей больнице, и та сказала, что ты учился в Энске, и только тут до меня дошло, кто такой профессор Андреев.
Слово профессор она произнесла с такой неприкрытой завистью, что мне стало неудобно.
-Ира, ну что же ты стоишь, присаживайся, рассказывай, как ты живешь, чем занимаешься, как твои родители?
-Да что рассказывать, была замужем, неудачно, сейчас живу с родителями. Они несколько лет жили в Армении, отец там работал также корреспондентом "Правды". Сейчас они снова в Москве, собственно из-за них я и здесь. Я знаю, что у тебя хорошо поставлено хирургическое лечение стенокардии. Я посмотрела статистику, имею доступ, так вот у вас самый малый процент осложнений. У меня к тебе большая просьба - посмотри моего отца, мне кажется, что ему показано стентирование. Ты же в этом впереди планеты всей. О ваших стентах во всех медицинских журналах пишут. Наверно по заграницам катаешься на симпозиумы и съезды.
Увы, по заграницам кататься мне, как раз совершенно не было времени. А стентирование, это только так кажется, что просто. А форма стентов, а материалы, катетеры, а, сколько копьев было сломано в битве за коронарографию. Почти восемь лет непрерывного труда заняло освоение этого метода. Но я точно знал, что опередил свое время на несколько лет и сейчас приоритет в этом виде лечения принадлежал нашей стране.
-Ира, но он же наблюдается в нашей системе, он ведь и так бы попал к нам.
-Понимаешь, он такой человек, к своему здоровью всегда наплевательски относился. Я сколько ему говорила, чтобы вовремя обследовался и лечился, но бесполезно. Зато сейчас стенокардия такая, что ходить не может. И ведь не соглашается на больницу.
-Ира, так он что, вообще не обследован?
-Конечно, я пришла попросить возьми ты его к себе, обследуете, если есть возможность, то поставьте стент. Может, хоть еще несколько лет сможет прилично пожить.
-Ира в этом нет проблем, но вот согласится ли он на эту манипуляцию.
-Сейчас он наверно согласится на все что угодно.
-Хорошо, я сейчас позвоню, его запишут на госпитализацию, думаю, что дня через два он будет у нас.
-Спасибо Сережа, как хорошо, что ты такой же, как и шестнадцать лет назад.
-Да уж.- Скептически подумал я,- Если юноша шестнадцати лет за следующие щестнадцать становиться мужчиной, личность шестидесяти шести лет за следующие шестнадцать лет, наверно так сильно не меняется, даже если она и находится в теле молодого человека.
-Сережа, ты сегодня очень занят? Хотелось бы посидеть где-нибудь, поговорить.
Наверно мужчина тридцати двух лет при приглашении такой женщины завилял хвостом от радости. Но мой холодный разум рационально оценивал:
-А что за этим приглашением - просто радость от встречи с юностью, или у Иры какие-то другие планы? Ведь, чтобы я взял на лечение отца, ей совсем не обязательно было добираться до меня.
- Ира, у меня крайне напряженный график работы, не знаю, что и сказать.
Ну, вот если только, давай в кафе, тут, напротив, у меня через полчаса обеденный перерыв, обычно я здесь перекусываю, но ради такого случая можно и в кафе заглянуть.
Когда мы зашли в кафе, она тут же спросила у официанта можно ли здесь курить, и обрадовано вытащила пачку Мальборо, и закурила. Мы сидели за столиком, разглядывая друг друга. Все-таки Ира была хороша. Сегодня на ней было платье, она по-прежнему любила короткое и, несмотря на зиму, была без рейтуз. Откинувшись назад, так, что под тонкой материей обрисовывалась ее большая грудь, она положила ногу на ногу, и они открытые почти до середины бедра, были представлены моему взгляду. Когда же она заметила мой взгляд направленный туда, то удовлетворенно улыбнулась.
-Мы посидели около часа, я рассказал, что женат, у меня две девочки. Ирка это слушала без особого интереса.
-Наверняка уже все узнала.- Думал я.
Она жила одна уже два года, детей у нее не было. Работала врачом статистиком в крупной больнице. И сейчас, снова пришлось жить с родителями, приехавшими обратно в Москву. Я понял, что, несмотря, на то, что квартира была большая, Иру жизнь с родителями тяготила и, ей хотелось ее изменить.
-Уж, не с этим ли связан ее визит ко мне.- Бродили мысли в моей голове, тем более, что она вся извертелась, показывая себя во всяких ракурсах.
Но перерыв заканчивался, меня ждали пациенты и сотрудники, и мы распрощались, обменявшись телефонами.
Хотя Ирка была у меня немногим больше часа, этот визит выбил меня из колеи. Я не понимал, как можно так явно добиваться своей цели, или она считает, что я слепой и не вижу ничего. Повозмущавшись так часа полтора, я все же успокоился и продолжил заниматься своими делами.
Через два дня в отделение поступил Аронов. Когда я зашел в палату на обход с лечащим врачом, я не сразу узнал в седом мужчине с отекшим лицом Ириного отца. Михаил Моисеевич очень сдал за прошедшие годы. Но он то узнал меня сразу. К его чести он не был фамильярен, и держался очень тактично. Лечащий врач доложил мне о планирующемся обследовании, и лечении. Подобные больные ничего нового для нашей клиники не представляли, и я был в этом плане с ним вполне согласен. После обсуждения, я счел своим долгом, отпустив врача, несколько минут уделить больному. Мы поговорили немного, больше по поводу его болезни и предстоящего лечения. Он посетовал на Иру, которая, как ему казалось, не смогла пока найти себя в медицине, и поздравил меня с успешной карьерой.
Я рассказал ему о перспективах лечения, да и он сам был хорошо осведомлен об этом методе лечения, но, тем не менее, внимательно слушал меня. В общем, Михаил Моисеевич произвел на меня гораздо большее впечатления, как человек, чем его дочка.
Ира же продолжала звонить мне каждый день, якобы интересовалась здоровьем отца. И все пыталась договориться о встрече. Мне это начинало надоедать, но не хотелось приобретать еще одного врага, притом по собственной вине. Мне и так хватало доброжелателей, которым не нравился мой возраст, и я не раз про себя благодарил Чазова, за то, что дал мне возможность попасть на глаза Брежневу. Ведь только то, что я являюсь его личным врачом, хранило меня от наветов менее удачливых коллег.
Да и Ане тоже пришлось нелегко. Еще в начале нашей жизни в Москве, когда она работала в НИИ, на работе узнали, что у нее муж работает в Кремлевской больнице, то начались всякие шепотки, А когда я защитился и стал профессором, то шепотков стало еще больше. И хотя вроде ничего происходило, но Аня все это переживала и в конце концов мне пришлось самому заняться ее трудоустройством и теперь она работала в Госбанке и делала там хорошую карьеру.