В голове, как птица в силках, трепыхалась неотступная, причинявшая почти физическую боль мысль: Пропустила! Я его пропустила. Да как же могло случиться с ней такое, когда ожиданием новой встречи была пропитана каждая минута последних суток! О, если бы только суток! Без него всё, абсолютно всё теряло для нее смысл. Теряло смысл само возвращение и принесенная жертва. Что ей делать теперь? Куда деваться? Ах, мне не следовало ходить в кинотеатр и торчать там почти до конца фильма, тогда бы...
- Одиль?.. – неожиданно раздался позади безумно родной голос. – Ведь это ты? Я не ошибся?
Прижав руки к груди, она блаженно зажмурилась. И осветившись вся, будто внутри нее зажглась электрическая лампочка, да что там – мощный прожектор – порывисто обернулась.
- Это ты, - выдохнул он облегченно. – Как же я боялся, что никогда уж тебя не увижу.
Она так и стояла с прижатыми к груди руками и молча смотрела на него, не смея перевести дыхание.
- Ты, как летающая тарелка. Мелькнула, перевернула все вверх дном и исчезла.
- Разве? – улыбнулась она, обретая, наконец, дар речи. – По-моему, я чинно и прозаично спустилась на лифте у тебя на глазах.
- То был обман зрения. Ты меня заколдовала, а на самом деле выпорхнула в окно, - улыбнулся он. – И даже не сказала, когда появишься снова.
- Ты хочешь сказать, что больше не считаешь меня аферисткой или сумасшедшей?
- Это уже не имеет никакого значения. – И Тигран доверительно поведал ей: - А ведь я не был сегодня на работе. Прогулял, можно сказать, впервые в жизни. И все из-за тебя.
- Из-за меня?
- А то из-за кого же? Я разыскивал тебя повсюду. Бродил по улицам в надежде случайно встретить. Караулил у своего дома. Вот, пришел в сквер в то же время, на то же место. Фланирую тут уже битый час. И, к счастью, не ошибся.
Он был возбужден, взволнован и мало чем походил на вчерашнего - усталого, ко всему безучастного, человека. Причем преобразился он не только изнутри, но и снаружи. На нем был легкий, тщательно отутюженный костюм и до блеска начищенные туфли, правда успевшие покрыться тонким слоем красной пыли от толченого кирпича.
- Ты ведь зайдешь ко мне, как вчера, правда?
Она предпочла промолчать, руководствуясь врожденным женским лукавством, хотя внутри у нее все ликовало и пело. Боясь, что она может вдруг отказаться, он крепко сжал ее локоть и повел по направлению к дому. И она позволила себя уговорить. Уже в лифте, тревожно заглядывая ей в глаза, он сказал:
- Ты какая-то другая сегодня.
- Какая же?
- Не знаю... Немного грустная. Немного задумчивая. Неразговорчивая.
- Ты тоже сегодня другой. Вчера ты собирался даже выставить меня за дверь...
- Вчера!Вчера ты обрушилась на меня, как селевый поток, как снежная лавина. Как цунами на папуаса.Не мудрено было потерять голову. Поверишь ли, я не заснул ни на минуту.
- А я ужасно хочу есть, - с очаровательной непосредственностью призналась она.
- Так это же здорово! – обрадовался Тигран. – Значит, мои старания не пропадут даром. Ведь я обежал несколько магазинов – на всякий случай – и приготовил ужин. Ты оценишь мои кулинарные способности.
Отперев дверь, он пропустил ее вперед, совсем не так, как это делал вчера. Девушка сразу заметила, как чисто прибрана квартира, ни пылинки, ни одной разбросанной вещи.
- Можно я сама накрою на стол? – попросила она. – Я так соскучилась по обыкновенным домашним делам.
Тигран с изумлением наблюдал за своей таинственной гостьей, свободно и уверенно ориентировавшейся в чужой для нее квартире. Его бывшая жена вечно что-то теряла, забывая куда положила, а потом злилась, нервничала. Одиль же легко и грациозно доставала тарелки и приборы, специи и салфетки, безошибочно протягивала руку к хлебнице, за дощечкой и прочими мелочами, не утруждая себя поисками, а его – излишними вопросами, будто она жила здесь со дня своего рождения.
Покончив с приготовлениями, она с улыбкой спросила:
- Я правильно все сделала?
Он лишь руками развел:
- Чудеса да и только!
- Ну какие же это чудеса, - небрежно отмахнулась она. – Обыкновен-ное женское чутье.
- Да о чем ты говоришь! Ко мне мать раз в месяц приезжает, и всякий раз, готовя обед, изводит вопросами: где это, где то. – О жене он деликатно умолчал.
- Садись у стены на свое привычное место. Так и быть, можешь поджать под себя одну ногу, не стесняйся. А я сяду вот здесь, лицом к окну. - Она специально сдвинула табурет с того места, где раньше сидела его жена.
- О Господи! – пробормотал он озадаченно. – Это тоже всего лишь твое женское чутье?
- Нет. Конечно нет, - улыбнулась она отрешенно. – Это нечто большее.
- Уж не подсматривала ли ты за мной в подзорную трубу с крыши соседнего дома? Вроде бы больше неоткуда.
Она снова лишь загадочно и грустно улыбнулась.
- Признавайся немедленно! – с шутливой свирепостью потребовал он, хватая со стола кухонный нож: - Кто ты?
- Сам догадайся... если можешь.
- Космическая русалка, приплывшая ко мне из созвездия Рыб! А твой персональный аквариум-ракета висит над крышей моего дома, чтобы, как только я зазеваюсь, умчать тебя назад, в звездный омут.
Она рассмеялась, отчего лицо ее странным образом еще больше погрустнело.
- Ты даже сам не представляешь, насколько близок к разгадке, мой Фауст, - задумчиво проговорила она, глядя в окно. И, стряхнув с себя что-то, ей одной видимое, весело добавила: – Так ты будешь кормить залетную русалку или позволишь ей умереть голодной смертью?
Она по-детски жадно набросилась на еду. Тигран не спускал с нее глаз. Все в ней удивляло и интриговало его, даже ее неуемный аппетит. Правда, он куда охотнее поверил бы в то, что она не ест вовсе и что все, с ним происходящее – лишь удивительный сон.
Одиль застыла, не донеся вилку до рта, внимательно посмотрела на него и с оттопыренной щекой проговорила:
- Ты снова угадал, мой Фауст. Наша встреча и этот вечер – всего лишь сон, который, увы, слишком скоро кончится. И в то же время, как не странно, явь. – Она проглотила наконец задержавшийся во рту кусок.
Он опешил:
- Ты читаешь мои мысли!?
- ...Не думаю. Наверное, я просто очень чувствительная. К тому же твои мысли написаны у тебя на лице. – Девушка умолкла ненадолго, как бы прислушиваясь к чему-то, ей одной слышимому, и неожиданно спросила: - Ты очень любишь свою жену?
- Почему ты вдруг вспомнила о ней? – вспылил Тигран. – Мне нет до нее никакого дела.
- Не лги. Пожалуйста. Себе не лги. Ты всю жизнь любишь ее одну. С первого дня вашего знакомства. Кажется, с института? Только, вот незадача, она так и не сумела этого понять. Потому что ты и сам не понимаешь, как любишь ее.
- Я не понимаю, она не понимает, а ты, значит, понимаешь. По какому такому праву ты вмешиваешься в мою личную жизнь? – Он даже побледнел от негодования, снова превратившись в прежнего, замкнутого и мрачного, Тиграна, ревностно оберегающего свой мир, свои чувства, свою затаенную боль.
- Прости. Я не хотела. Но только, если бы она знала тебя так, как я, она никогда не ушла бы к другому.
Он посмотрел на нее почти с ненавистью.
- Замолчи! Я запрещаю тебе...
- Не бойся меня. Я всего лишь то, что ты обо мне думаешь: сон, мираж. Ничто. – Она посмотрела на него совсем по-матерински – ласково и покровительственно. И так же ласково улыбнулась. – У тебя сейчас довольно глупый вид. Ты снова решаешь для себя дилему, не выгнать ли самозванку. Потому что ты не знаешь, как себя вести со мной. Но готовишь ты вкусно. Скорее всего воспроизводишь мамины блюда, запомнившиеся с детства.
- Ты как всегда угадала, - криво усмехнулся он, отодвигая от себя нетронутую тарелку.
- Если позволишь, следующий раз обед приготовлю я.
- У нас будет следующий раз!? – поймал ее на слове Тигран.
- Надеюсь. – Она затихла, снова вслушиваясь в себя, и убежденно подтвердила: - Обязательно будет. А теперь мне пора.