Он у цели, дверь видна, бежать не больше ста метров. Кай оценивал ситуацию, шлем заботливо подсказывал, что слева и чуть выше справа, на втором этаже чудом сохранившегося дома, стоят пулеметные установки. Кай и так слышал, как вращаются их турели, как скрипят зубчатые рейки, набитые пылью и крошкой под завязку. Никто их не обслуживал, и в этом было преимущество, робот мог заклинить, запоздать или слишком быстро встать на огневую позицию, а это секунды форы – жизнь. Такая вот игра в кошки-мышки. Других игр Кай не знал, детям мало давали быть детьми, сразу приучая работать, поэтому он и пошел в волонтеры, как исполнилось тринадцать.
Робот засек его, Кай так и хотел. И две станции обрушили на молчаливый бетон град пуль. Тактика была простая: сбить всех в одну точку и ждать, пока первый выдохнется, а дальше программа решит, что атака была успешной. Этот баг в программе стоил жизней многим волонтерам, но был проверен и перепроверен много раз.
Включилась еще третья установка, шлем ее прощелкал. Она била точнее всех, Кай вжался в угол, превратившись в камень, обсыпанный бетонной крошкой. Она замолкла первой, самая опасная, ловит лазером движение в пыли, и те, кто дрожат, редко выживают. Досчитав до десяти, Кай выбежал. Две установки еще молотили по инерции, и тут надо было понимать траекторию, чтобы не словить случайной пули. Когда он вбежал в аптеку, все смолкло. Раздался писк, его заметили, и пулеметные турели заскрипели. Дав несколько выстрелов в порог, они затихли. Аптеки никто не трогал, даже военные не грабили. Рассказывали, что это был приказ еще с начала войны. Тогда старались не трогать гражданских, в основном на словах, но аптеки и продбазы действительно не трогали. Еды давно уже не было. Лекарства еще можно было достать, у каждого волонтера были свои адреса, разведанные точки.
Пригибаясь к полу, Кай двигался от шкафа к шкафу, выискивая нужные препараты. В основном всем нужны были антибиотики, шприцы, бинтов давно не было, спирт весь выпили. Большой удачей было, если найдешь ампулы с обезболивающим или антигистаминные. Он работал до темноты, возвращаться в точку выхода ночью не стоило, ходили патрули с нюхачами, с ними шансов было мало, а днем они спали, отдавая вахту роботам. Кай не раз видел, что роботы ночью слепли, у волонтеров и разведчиков были волнопоглощающие костюмы, самой незащищенной была голова, ее ловили тепловизоры, если не надеть шлем.
Бобр рассказывал, сам он не видел, когда началась война, он был малышом, уже потом стал волонтером, что патрули ходили с собаками, и вот от них никакая защита не помогала. Он слушал рассказы, как взрослые шептались после ходок, как их товарищей рвали бешеные и голодные псы, а солдаты курили и смеялись. От собак не спрячешься, они найдут, унюхают даже сквозь пороховую и тротиловую гарь, но их съели, всех, подчистую. И съели сами военные, с голодухи, город голодал, военных оставили кормиться на местах, а что было взять с выжженной земли?
Кай проверил список, все было собрано. Вот Маша обрадуется, он нашел для нее нужный антибиотик, а то холера опять вернулась. Кай два раза болел холерой, для него антибиотики приносил Бобр, тогда он и решил стать волонтером. От оружия его тошнило, так часто бывало у детей, рожденных на войне, поэтому мальчики и девочки в игре делились на волонтеров и разведчиков. Были еще спецотряды, но Кай никогда их не видел.
Наступила ночь, Кай осторожно, чтобы не выдать себя продолжал шарить по полкам. Наконец, он нашел, то, что искал. В ворохе и кучах БАДов, которые Маша запрещала брать, он откопал целую коробку ибупрофена, для Маши, он знал, что она несколько месяцев мучается мигренью, но молчит. Рядом была пачка анальгина и баночки с Но-шпой, большая удача, вот бы еще спазмолитиков и стероидов достать, но он забыл их названия. В следующий раз уточнит у Маши.
Забившись в дальний угол, так далеко патрули не заходили, он обложился коробками, каким-то грязным тряпьем, что это было понять невозможно, в каждом доме, в каждом магазине скапливалось такое тряпье, бывшее когда-то одеждой или шторами, или бельем или черт знает чем. Кай плохо представлял себе быт мирного человека. Надо было засыпать, так следовало по регламенту, но нервы были еще напряжены.
Он глотнул из фляги подсоленной воды и стал жевать жареных тараканов. Кай и думать не хотел, как и кто их готовит. Желудок, привычный к этой острой пище, сначала заболел, но вскоре по телу потекло приятное тепло, захотелось спать. Есть в движении было нельзя, даже если бежишь сутки, можно свалиться на ходу, и тогда конец.