— Забавно! — почесывая затылок, произнес Эл.
— Да как-то не очень, — слегка задумавшись, не согласилась Варя.
Сама дверь представляла собой строгую полированную доску из какого-то очень темного фактурного дерева, а вот обрамляющая ее коробка Варе казалась настоящим шедевром. Детально вырезанный виноград с не менее детальной клиновидной листвой изящно обвивал высокую прямоугольную арку. Красивая и грациозная, она больше походила на картинную раму, которая так и не дождалась своего холста.
Всего на втором этаже было двенадцать таких дверей, но войти в них, видимо, могли лишь избранные. У Вари даже открыть дверь не получалось.
Неожиданно ее браслет завибрировал, а в мозгу раздался длинный, сквозящий по телу ознобом гудок, после чего Варя отчетливо ощутила, будто по ее запястью проехался миниатюрный поезд. «Купе», — тут же сообразила она и, снова нажав янтарную кнопку, попробовала отодвинуть дверь. Та легко поддалась и плавно отъехала в сторону.
— И как мне после этого не чувствовать себя глупо? — с досадой в голосе пробормотал Эланд.
Варя в очередной раз хотела сказать, что это браслет, но передумала, потому что у Эла и так было слишком много вопросов.
— Я чувствую себя примерно так же. Ваша комната — восьмая, — ответила она и быстро скользнула в апартаменты.
В небольшом, но просторном номере прекрасно сочетались роскошь и простота. Отделанные керамикой стены забавно имитировали медовые соты, ячейки которых были не крупнее блюдца. Янтарно-восковую комнату дополняли цветные переливы круглого витражного окна, чей насыщенный узор выглядел как сказочный фрактал гигантского калейдоскопа. Картину портили лишь толстые решетки.
На какое-то время Варя почувствовала себя гостьей в пчелином улье, но вот окажутся ли дружелюбными его хозяева, еще предстояло выяснить.
Убранство, как и все в этом номере, выглядело достаточно интересно, но странно. Большую часть интерьера составляли прозрачные кубы, внутри которых, словно букашки в янтарном камне, виднелась утонченная ажурная мебель. Сидеть на замурованном в куб табурете было, конечно, можно, но непривычно. То же самое и со столом — гораздо удобнее, когда ноги находятся под ним, а не упираются в него коленями. Интересно, красиво, но не более. «И ведь пришло такое кому-то в голову, — подумала Варя. — Вероятно, эстетику здесь ценят больше, нежели комфорт».
Чем дольше Варя разглядывала комнату, тем меньше у нее оставалось восторга, на смену которому пришло ощущение замкнутости и несвободы. Особенно ее удивила кровать, которую зачем-то поместили в стальную клетку. В любом случае, это было лучше, чем ночевать в шатре или валятся в огромных лопухах, к тому же в номере был туалет и шикарная ванная комната.
Эланд осматривал свою клетку с кроватью, когда к нему постучали.
— Можно войти? — раздался осторожный высокий голос.
Не успел Эланд ответить, как дверь в его номер плавно отъехала и на пороге появился высокий седоволосый морф с внезапно контрастирующим лицом подростка. На нем была строгая синяя форма с высоким белым воротником и такие же белые шелковые перчатки, что делало его пальцы похожими на щупальца земляного кальмара, которые накрепко вцепились в ручки черного увесистого портфеля.
— Войдите, раз вы уже вошли, — немного растерялся Эл.
— Вы принц Эланд?
— Да.
— Я к вам по наставлению дворника-коменданта, — продолжил гость.
— Так вы врач? — догадался Эл.
— Кому врач, а кому палач, — ответил прибауткой незнакомец. — Меня зовут Бер.
— Рад знакомству, гьер Бер.
— Цер, — поправил врач.
Эл недоумевая посмотрел на гостя.
— У нас докторов называют церами, это от слов «целитель» и «реанимировать», — сдержано пояснил тот.
— Рад нашему знакомству, цер Бер, — исправился Эланд.
— Рано радуетесь, — усмехнулся Бер и продолжил. — Дайте-ка старику глянуть на вашу рану.
Внешность Бера плохо сочеталась со словом «старик». Несмотря на его седые волосы, он казался Элу юнцом.
— Старику? По-моему, вы очень молодо выглядите, Бер, — попытался сделать комплимент Эл, расстегивая свое пальто.
— Не обольщайтесь. На моем лице наращенная маска.
— Никогда бы не подумал, что это маска, — удивился Эл.
— Это потому, что она живая. Здесь все старики делают подобную операцию, чтобы не омрачать брезгливую молодежь. Как у нас говорится, «старость и чужим глазам не радость». Снять маску я уже не могу, зато имею право не красить волосы, — объяснил доктор и чуть погодя с иронией добавил: — Пенсионная реформа как она есть.