— Он раздеться хочет, — говорит сестра Бартон. — С ним бывает.
— Кто отец вашего ребенка? — отчаянно взывает его преподобие к Элоиз.
— Ну, — говорит Элоиз, садясь на стул. — Он ведь еще даже не родился. Четыре месяца осталось, с лишним. Пабло был занят, каждый вечер тогда помогал барону, Адриан в отпуске был. Мистер Сэмюэл и мистер Макгир тоже на барона работали, каждый по своей профессии. Значит...
— Барон? — не выдерживает его преподобие. — Вы мне только не рассказывайте, что якобы он ни разу не пытался воспользоваться своими droits de seigneur[11], потому что барон Клопшток был в юности известнейший, прошу прощения, ходок.
Листер говорит:
— Порнофил, и больше ничего. А от порнофилии дети не рождаются, ваше преподобие. По крайней мере, судя по моему опыту. Вот если бы баронесса по природе вещей могла стать отцом, она бы стала, но только не барон.
— Постойте-ка. — Его преподобие оглядывает комнату. — Кто же тогда остается?
— Кто-то другой, — говорит Элоиз. — Давайте музыку поставим.
— Кто-то извне, — заключает его преподобие.
— Не думаете же вы, что кто-то из гостей на приеме, ваше преподобие?
— Ну, возможно, кто-то и в приватной обстановке.
— Элоиз все это время работала как вол, — говорит Листер, — была занята по горло. Секретари сгорали на работе, кузены не гостили. Вы же сами видели, что тогда произошло в июне месяце. Вы-то сами постоянно здесь гостили.
— То есть, остается либо Кловис, либо этот бедный мальчик Клопшток, либо вы, Листер.
Листер что-то шепчет его преподобию.
— О! — Его преподобие понял. — Ну хорошо, не Кловис. Значит, либо бедный мальчик, либо вы.
— Я по уши влюблен в Элинор, — говорит Листер. — С этим ее вечным молитвенником.
— Листер, — говорит Элинор.
— Элинор, — говорит Листер.
— Выходит, кто на чердаке, — говорит Элоиз. — Я жду.
— Это может быть только он или его преподобие, — говорит Листер.
— Тогда начнем, — решает его преподобие. — Передвиньте его — осторожно, осторожно. Он должен стоять рядом с невестой.
— Музыку, — требует Элоиз.
— Сестра Бартон, — кричит Пабло, — если вы не подойдете, не поможете, я не смогу поставить свадебную музыку для Элоиз.
— Какая жестокость, — сестра Бартон плачет, но не помогает, — отнять его у меня теперь, после всего, что я сделала.
Его преподобие бегло взглядывает на сестру Бартон и тотчас отводит глаза, кажется, не найдя ее привлекательной.
— Есть у вас протестантская Библия? — спрашивает он. — Если нет, мы обойдемся.
— Английский молитвенник, — отвечает Элинор, но ее голос заглушен воем бури и громкими восторгами жениха, которого теперь вместе с Адрианом держит Кловис. Пациент, стоя рядом с Элоиз, по-видимому, ошеломлен и смотрит на нее, осклабясь всем лицом. Снова гремят «Зеленые рукава».
— Поздновато уже, — говорит Листер.
— Книга общих молитв, — выкрикивает Элинор.
— Как пастор я обладаю правом проводить законное венчание в этой стране по собственной моей упрощенной формуле, — говорит его преподобие, глянув на часы, потом на того, кто с чердака, и указывая на Элоиз. — Густав Энтони Клопшток, согласен ли ты назвать эту женщину своей законной женой?
Жених снова вырывается и кидается на Элоиз.
— «Да», это ясно, — говорит Пабло, вместе с другими помогая выручить невесту.
— Теперь пусть только кто-то скажет, будто он не был в здравом уме во время свадьбы, — говорит Листер. — Он отлично знает, что делает.
— В моем положении, — вздыхает Элоиз.
Вот чета опять поставлена как надо, и его преподобие спрашивает у Элоиз:
— Как фамилия вашего отца?
— Клопшток, — отвечает Элоиз.
— Клопшток?
Вопль восторга вырывается у Клопштока с чердака.
— Свойство и родство! — вопит Элинор, перекрывая вой бури, музыку и ликование жениха.
— Всего лишь совпадение, — поясняет Листер, разводя руками, как дирижер, добивающийся от оркестра pianissimo. — Ее отец — простой Клопшток, лудильщик. Ничего общего с домом Клопштоков, в чьей резиденции мы пребываем и где несметные генералы, послы и блистательные их супруги вращались в обществе кардиналов и изгнанников Востока в ночь, когда отнюдь не тайно обручились барон и баронесса.
— Вы совершеннолетняя? — спрашивает его преподобие у Элоиз.
— Двадцать два годочка. — Она чуть покачивается под все ускоряющуюся рок-музыку, потряхивая белой норкой.
— Да ей все двадцать три! — всхлипывает сестра Бартон.
— Стало быть, вы в брачном возрасте, — заключает его преподобие. — Элоиз Клопшток, — спрашивает он, — согласна ли ты назвать этого человека своим законным мужем?