То ли из-за перенесённой кровопотери, то ли из-за того, что Мако-семпай и впрямь нёсся вперёд словно на реактивной тяге — мои реакции откровенно запаздывали.
— Ну Мел-тян, Мелисса из Дома Розы, — словно из пулемёта выстрелил фразой он. Увидел недоуменное покачивание головой и с нотками весёлого упрёка спросил: — Ты что, так и не спросил, кого спасал? Хах, тоже мне, герой!
«Как будто она ответить могла!» — едва не ляпнул я, но вовремя прикусил язык. Как меня, однако, грамотно разводят на реакции — зря я скептически воспринял профессионализм этого Макото.
— Бегал с целью тренировки перед началом занятий, — медленно и осторожно проговорил я. — Искал, где срезать — наткнулся на тупик, а там — изрезанная женская одежда и бледнеющая нимфа вампира над ней. Взрезал руку осколком стекла и побежал в больницу, где ей и мне могли помочь. Всё.
— Очень интересно, Йоширо-кохай! — как оказалось, строчил в своём блокноте ручкой Нагахиме ничуть не медленнее, чем говорил. При этом он успел оглядеть мою палату, зацепиться глазами за книжные полки и особенно за семитомник энциклопедии. — Вижу, интересуешься вампирами?
Так, кажется, мне прямо сейчас пытаются пришить мотив? Типа сначала убил, потом спас, потому что у меня пунктик на кровососах?! Вот хрен тебе, золотая рыбка.
— Интересуюсь всеми гражданами-гостями, — с самой честной улыбкой ответил я абсолютно правдиво. — У меня ретроградная амнезия, а скоро в школу идти, где я наверняка встречу некоторых из них.
— Похвальная предусмотрительность, — похвалил Макото и тут же переспросил: — Больше ничего интересного не можешь вспомнить?
— Прямо сейчас? — я демонстративно оглядел своё пристанище, задержав взгляд на уже отключенных, но так и не убранных капельницах. Извиняющийся тон получился очень легко: — Простите, но нет, следователь-сан.
— Ну если вспомнишь — звони сюда, — мне был вручен вырванный из блокнота листок. — И не «следователь-сан», кохай, а «Мако-семпай». Мы же уже почти коллеги!
— Эм, да? — не нашёл ничего лучше, чем переспросить я.
— Ну, — он подмигнул. — Твою медкарту мне напрочь отказались показать, а вот милая девушка в «Хиро» была столь любезна, что показала твоё личное дело. Так что даже не сомневайся: долг зовёт и тебя ждут великие дела! Эх, даже завидую тебе немного — три года как одно мгновение пролетели… Бывай, кохай! И обязательно позвони, если вспомнишь чего — это важно!
Последняя фраза долетела до меня уже из коридора, пока дверь не захлопнулась.
Я потряс головой, пытаясь сложить в одно целое впечатления от визита — и нахмурился. Впрочем, первый порыв — нажать на кнопку и растрясти Хаяте на объяснения — я придавил: если док мне не раскрыл столь важную информацию обо мне и о месте учёбы — наверное, неспроста. Выдурить что-то из врача против его воли у меня ещё ни разу не получилось, значит, не получится и в этот раз. А вот дурёха-секретарша, как мне любезно только что сообщили, подставилась: дала приватные документы кому не надо. Шестнадцатилетний сирота этим воспользоваться не смог бы, но я-то такой только внешне. Завтра… Нет, послезавтра растрясу кудрявую лахудру на информацию. Только что-то у меня заранее предчувствие, что она мне не понравится.
3
«Дружелюбный» полицейский сам не понял, какую услугу мне оказал. Прошлое нового тела, надёжно запертое в недоступной моему взору больничной карте — теперь я могу до него дотянуться. Конечно, придётся поступить не очень по-джентельменски и надавить на чрезмерно болтливую особу, но моральные угрызения я оставлю как-нибудь на потом.
Сразу скажу — у себя на родине я бы так никогда не рискнул действовать. Школьнику попытаться давить на секретаря директора своей же школы — это гарантированно испортить себе жизнь на все годы учёбы. Обиженный и приближённый к начальству сотрудник уж точно найдёт, как отомстить за попытку давления. Или просто своему прямому начальству пожалуется на потерявшего берега ученика — и директор сам займётся. Тем более, у меня не было никаких доказательств совершённого секретаршей должностного преступления — вообще. Вряд ли «Мако-семпай» сам себя оговорит, если дело дойдёт до официального разбирательства, ну а сама виновница — тем более. Слово несовершеннолетнего против слов двоих взрослых — дальше сами понимаете. Но это — у меня на родине.
Работающие женщины в Японии — самая незащищённая группа населения[8]. Конечно, я про неклановых и не имеющих высокопоставленных родственников. Но даже для дочки главы корпорации обычно потолок — стать всё той же секретаршей при папе, а потом — при муже, если тому отец передаст свою должность. Доходит до идиотизма: женщины пришлых иногда занимают «неженские» посты просто потому, что работодатели воспринимают их не как женщин, а как гайдзинов, чужаков.
8
Я просто переписал ситуацию с нашего мира, один в один. Включая отношение к женщинам-гайдзинам.