– Не то слово.
– Почему вы норовите свернуть беседу в чёрно-белый спектр? Присмотритесь, жизнь цветная, объёмная, яркая. Видите то поле, оно зелёное. Небо… небо разноцветное. Послушайте. Это Вадим Хавин написал. “У меня сегодня праздник: стёр я разом все года! А у вас такого разве не бывает иногда? Упаду звездой падучей, взмою в небо без оков – выше солнца, выше тучи, выше белых облаков. Седина ко мне стучалась, колотился в рёбра бес. Не пролез. Какая жалость, а ведь так настырно лез. Я построю самый лучший дом без окон и замков – выше солнца, выше тучи, выше белых облаков. Доктор глянет, озабочен, покачает головой, – что-то вы весёлый очень… – Я счастливый, я живой! На отвесной горной круче хохочу я, бестолков – выше солнца, выше тучи, выше белых облаков!”
– Откуда столько неоправданного оптимизма? У вас дети есть?
– Опять вы о больном и неприятном! Не знаю, почему я так откровенна. В одном из горных переходов, я тогда была беременна, не удивляйтесь, молодость и риск – синонимы. Склон ущелья осыпался. Мы с мужем сорвались в пропасть. Меня прооперировали. Но жизнь между тем не превратилась в ад. Костя был для меня всем, в том числе и ребёнком. Мы всё равно были счастливы. Я и сейчас… люблю… жизнь. “Подожди немножко. Здесь я раньше не был. Лунная дорожка от воды до неба. Тишина сгустилась, звёзды засияли. Вон одна скатилась. Это не моя ли? Завтра мы не вспомним, может быть, об этом. Почему легко мне между тьмой и светом? Может, оттого что тайны шепчут листья. Оттого что просто, оттого что чисто. Совушка хохочет, дальний поезд плачет. Это знаки ночи, это что-то значит. Утро сменит вечер, засияет солнце. Значит, путь наш вечен, значит, всё вернется”. Это тоже Хавин.
– Странно. Вы женщина, а декламируете мужские стихи.
– Наверно он близок мне по духу. Нет смысла скатываться в меланхолию. Если бы вы спросили у меня совета, настоятельно порекомендовала бы пересмотреть отношение к жизни. Прежде всего, стоило бы выбросить из головы мысли о болезнях… решительнейшим образом избавиться от всех таблеток. Любите танцевать?
– Не знаю. Анна считает, что танцы – признак дурного вкуса и неразвитого ума.
– Как же глубоко в вас (может быть на “ты” перейдём), укоренилось депрессивное настроение. На свете полно замечательных вещей, которые кто-то глупый и злой определил как грехи. “На радость ли, иль на беду, не от ума большого что ли, туда, где ветер в чистом поле, – Остановите, я сойду! Сойду с последнего вагона. Сойду с подножки и с ума, чтобы распрячь и раскума… Моя звезда восходит, вона, а в поле морок, в поле дым. А в небе месяц… мрёт, пропащий. А мне мой поезд уходящий, прощально скажет, – тыгыдым. И напоследок на бегу под тяжким грузом вечных тягот, под лунным блеском снежных ягод застынут тени на снегу. Мой крик неслышен, он внутри, мой страх невидим пляшет рядом и мне вослед застывшим взглядом с перрона глянут фонари”
– Тоже Хавин? Вы… ты их специально заучиваешь?
– Память хорошая. Ассоциативная. Фонари зажгли. Костю вспомнила. Он умел создать романтическое настроение. А как пел, соколик!
Кира смахнула слезинку с ресницы, негромко шмыгнула носом, – мужу не нравилось, когда я нюни распускаю. Он был неисправимый оптимист.
– Хочешь кофе… с коньяком?
– А жена, а давление… дурной вкус, пряный запах греха? Мне кажется или ты пытаешься за мной приударить?
– Не то, чтобы очень, но твоё лирическое настроение и мне кое-что приятное навеяло. В молодости…
– Откровение с таким началом можно понять так, что в настоящее время тебя посетила глубочайшая старость?
– Хотел рассказать о первой любви, только и всего. Теперь не буду.
– Отчего же. Я люблю про любовь. Наверняка девчоночка была прехорошенькая.
– Тогда мне все девушки казались волшебными.
– Ты был ходок?
– Напротив. Я мечтал о ней, страдал, грезил, но так и не решился открыться.
– А она? Сложно не заметить, когда тебя обнимают взглядом.
– От неё пришло письмо-признание, залитое слезами. Из другого города, где Юля поступила в институт.
– Юля! Кажется, твою жену зовут Анна.
– Девочка попала под машину, умерла на операционном столе. Я приехал, разыскал. Очень поздно, чтобы чего-то изменить. А Аня, наверно просто пришло время стать мужчиной. Мы были девственниками. Любопытство, гормоны. Одного раза оказалось достаточно, чтобы случайная связь стала судьбой.
– А как же любовь?
– Не знаю. Не задумывался. Просто жили. Стыдно, но я не знаю, какого цвета у жены глаза.
– Что ты говорил про кофе?
– Приглашаю в вагон ресторан. Ты такая… забавная что ли. Мы случайно не встречались в прошлой жизни?
– Кто знает. Кофе так кофе.