Коньяк, как и кофе, был ужасный, но это не испортило впечатление от общения. Степан сидел с Кирой, пока диалог не приблизил развязку.
– У тебя красивые глаза, – пребывая в подобии эйфории, прошептал он, – зелёные, с поволокой.
– Это тонкий намёк? Приятно слышать в свой адрес комплимент, но подобная интимность слегка настораживает. Ладно, продолжай. Не в моём характере пугать флиртующего мужчину, тем более, что сама напросилась.
– От тебя так вкусно пахнет.
– Ты ли это, Степан Ильич? Не узнаю. Что-то мне немного не по себе: примеряю на себя роль девушки Юли. Нет-нет, писем со слезами ни за что не дождёшься. Ну что ж, будем играть в жмурки до гробовой доски.
– Я повзрослел. Честное слово, Кира…
– Сначала подумай. Никогда не стоит делать то, о чём впоследствии придётся жалеть.
– Именно так я и подумал, но ужасно хочется рискнуть. Что, если это шанс испытать то самое счастливое мгновенье, которое может с лихвой окупить ошибки молодости? Создаётся впечатление, что ты умеешь читать мысли.
– Это очень просто. Сначала ты облизывал мой фейс, теперь откровенно раздеваешь. Продолжай.
– Что ты об этом думаешь?
– Ждёшь ответа? “Она одна, одна у дна, Луна в тумане не видна. Поражена, напряжена. И не сестра, и не жена. Печаль проста. Вода чиста. В партере заняты места…”
– Тогда… закрой глаза.
– Боже, какой ты Стёпа ребёнок. Забыл – у нас на двоих целое купе, а я вконец опьянела. Думаю, это тебе, озорник, на руку. Женщину в таком беспомощном состоянии можно брать голыми руками.
Степан Ильич никогда ещё не чувствовал себя так раскованно и славно. Он думал, что в пятьдесят лет можно думать только про давление и запоры, но, ни в коем случае про любовь.
Поцелуи были горячими, сладкими, тела липкими, а дыхание и пульс общими.
Невостребованное прежде интимное томление переливалось из одного тела в другое волнами – ласковыми и такими тёплыми.
Мужчина шептал на ухо партнёрше милые глупости, смысла которых не понимал сам: просто невыносимо хотелось делать приятные глупости.
Реакция Киры вдохновляла на восхитительные пикантные подвиги.
– Вода чиста… ну конечно, вот именно… разве любовь может быть греховной? А мне мой поезд уходящий… как я счастлив, что успеваю вскочить на подножку!
– Ты мне говоришь или той девочке, которой не успел признаться в любви?
– Знаешь, мне кажется, что ты, это она. Только умоляю – не ревнуй.
– И не подумаю. Я не жена и не сестра.
– Не говори так. Я готов… у меня самые серьёзные намерения.
– Выбрось из головы эту блажь. Подумай про Анну. Она не переживёт предательства. Мы можем встречаться тайно… как разведчики. Иногда. Чтобы насладиться в полной мере, нужно как следует проголодаться. Я каждой клеточкой чувствую, насколько ты голоден, мой лев.
– Ты всегда думаешь за всех?
– Вспомни про закон бумеранга. Ты до краёв наполнил меня счастьем, я – вернула многократно усиленную энергию этого волшебного состояния тебе. Разве ты не знал, что счастливая женщина – генератор радости со стопроцентным коэффициентом полезного действия, мобильный аккумулятор всех видов благополучия, атомный реактор, вырабатывающий блаженство, экстаз и эйфорию в концентрированном виде?
Поделись радостью с женой. Всем нам воздастся. Ей не обязательно знать детали. Откровенность способна убивать и калечить. Подумай об этом.
– Анюта заметит, что со мной что-то не так, она очень чувствительная.
– Замри!
Кира взорвалась, изогнулась волной.
Некоторое время её трясло, корёжило, после чего любовники снова слились в экстазе, омываемые водопадом счастья.
Степан входил в эпицентр землетрясения, жадно ловил горячие соски алчными губами. Женщина боялась пошевелиться, настолько ей было хорошо, лишь дрожала мелко-мелко, как от лютого холода, хотя на самом деле обоим было жарко.
Сладкое блаженство терзало податливую плоть, наполняя ощущением полёта над бездной, приятно кружило голову и таяло, оставляя удивительное послевкусие, словно случилось это в их жизни впервые, словно не было за плечами прожитых лет и миллионов больших и малых несчастий.
До конечной станции оставалось чуть больше часа, но впереди ждали десять удивительных дней. И дорога обратно.
Таллин встретил прекрасным солнечным утром, хотя вдалеке, на горизонте, фиолетовой копной маячила огромная мохнатая туча, отчего-то напомнившая то, что случилось ночью.
Любовники сняли семейный номер, на семинаре держались вместе.
Степан помолодел лет на двадцать, не ходил – летал над землёй, забыв про злосчастный контейнер с таблетками, про тёплые носки и пресную диету.