Жизнь снова заиграла яркими красками, виной чему была она, Кира.
Одно дело, когда ты любишь и хочешь женщину, другое дело – когда она чувствует то же самое.
Десять дней вечерами сладкая парочка уединялась в номере.
Любовники заказывали шикарный ужин и приступали к священнодействию, распыляя в воздухе мириады светящихся молекул пряного греха, аромат которого уносил их в иные миры, в которых никто посторонний не мог помешать быть счастливыми.
Нагая до безобразия женщина, едва справляясь с непереносимым желанием, тёрлась восставшими сосками о грудь возлюбленного, обхватывала его чувствительный торс ногами, приводя тем самым в состояние эйфории.
Оба, ничегошеньки не соображая, свершали древнейшее магическое таинство, после чего замирали обессиленные, но довольные, на несколько кратких мгновений. И вновь продолжали растворяться друг в друге, после чего дурачились, курили, пили вино и целовались, целовались, целовались. До одури, до потери пульса.
Таким молодым и счастливым Степан Ильич не был с того самого дня, когда Анюта родила второго ребёнка, который теперь сам уже дважды стал родителем.
– Кира, ты кудесница. Не думал, что могу быть способным на славные эротические подвиги.
– На какие!
– Анна давно намекала на мою импотенцию. Мне казалось, она права.
– Всем бы мужикам такую прыть. В реальности всё не так как на самом деле. Не я сказала. Так было всегда. Старость в голове, а не в теле. Может, таблетку примешь?
– Ну, уж, нет! Хватит с меня гастритов и колитов. Приеду – запишусь в спортзал. Теперь мне придётся держать форму. Не могу же я тебе ответить чёрной неблагодарностью. Мы в ответе за тех, кого сделали счастливыми.
– Благодарю за щедрое вознаграждение, мой господин. Завтра последний день командировки. Придумал, что привезёшь жене в подарок? Должен же ты хотя бы перед собой оправдаться.
– Выбери сама. Пожалуйста.
– Одежду и обувь нужно примерять, отпадает. Духи, авторскую бижутерию?
– У Анюты аллергия на запахи. Цацки она на дух не переносит.
– Тогда телевизор… микроволновку, пылесос, наконец, что-то облегчающее жизнь, делающее её насыщеннее, интересней. Надо показать, что ты о ней всегда, даже в командировке думаешь. Позвони сейчас, скажи что-нибудь ободряющее.
– Анюта, я так по тебе соскучился, – на полном серьёзе сообщил Степан растроганной Анне, – готовься встретить меня как любящая жена настоящего мужчину. Отказа не потерплю!
– Что-то у тебя голос утомлённый, Стёпочка. Заездили, похоже, Сивку, крутые горки! За давлением следишь, таблетки принимаешь?
– Разве я могу тебя подвести, золотко? Завтра после обеда выезжаю.
– Не рассердишься, если я тебя встречу?
– Как ты можешь такое спрашивать! Буду рад.
Кира показала руками сердце, покачала ободряюще головой.
– Я тебя люблю!
Анна всхлипнула, – врёшь небось. Ты же меня даже не замечаешь.
– Не выдумывай. Готовься, я чертовски голоден. Знаешь, молодые эстонки так возбуждают. Не дашь сама – изнасилую. А какой у тебя размер… хм-хм… нижнего белья? Хочу порадовать свою милую фею.
Кира беззвучно хлопала в ладоши, прыгала, дурачилась, показывала на обеих руках большие пальцы.
– Неужели, правда, повзрослел! Не боишься, что заревную? Ну-ка живо в постель. Измену придётся искупать… примерным поведением… и прямым наведением. Ну вот, я опять поплыла!
Конец