Вдруг раздался голос Керри. Он не слышал его почти семь лет. Поль думал, что совсем позабыл его и вспомнил только после свидания с Арчи. Он поставил чашку, уселся поудобнее и увеличил громкость.
— Привет, Поль! Не везет, ты, наверное, уже уехал. Мне было приятно тебя услышать. Даже очень приятно.
Голос ее был приглушен, временами едва слышен. Поль решил, что она записала сообщение поздно ночью. Интересно, она уже лежала? Ну да, лежала на спине, уставившись в потолок. Раньше именно в этой позе она любила делать признания, словно ища вдохновения в какой-то точке, располагавшейся точно по вертикали.
— У нас тут в Нью-Йорке еще холодно, но весна не за горами, и я сама начинаю оттаивать. Недавно я вновь стала видеть сны. Представляешь, я даже не удивилась, что ты позвонил. Как это ты раньше говорил? Наши мысли как близнецы. Верно?
Временами она замолкала, словно прихлебывая что-то маленькими глотками.
— Скорее, пара законченных идиотов.
Поль представил себе, как она едва слышно смеется. Керри помолчала и продолжила более строгим тоном:
— Да, дети в порядке. Я очень счастлива с ними. Мальчик и девочка, все как я хотела. Они больше не мешают мне спать, но дерутся весь день. Их папа рассказывает им сказки. Мне тоже, судя по всему.
Снова этот беззвучный смех, едва различимый по телефону.
— Но я люблю Робина таким, какой он есть. Надо бы тебе с ним познакомиться. Ты знаешь, он настоящий гений в бизнесе. У него прямо дар из всего делать деньги. Сейчас он увлечен банковским страхованием. Не спрашивай меня, что это такое, все, что я знаю, это то, что он превращает его в доллары. А кроме того, у него талант их тратить. Слышишь меня, каждый вечер он возвращается с чем-то новым и очень красивым. У меня в шкафах десятки платьев. У меня! Наша квартира на Манхэттене полна картин и изящных вещей. Лучше уж сразу сказать, что мне-то на них наплевать. Ты ведь знаешь, деньги меня никогда особенно не интересовали, но можно сказать, что я все-таки счастлива, Поль. Даже очень счастлива.
Она замолчала. Поль уже решил, что связь прервалась, и, наклонившись, протянул руку к автоответчику, но Керри вдруг снова заговорила:
— И все же, видишь, я тебе отвечаю.
Снова молчание.
— Я не забыла наш договор.
Она говорила теперь так тихо, что Поль едва разбирал слова сквозь шум на линии.
— Если ты уверен, что сейчас все сошлось… действительно все сошлось… тогда ты должен знать…
Опять тишина, и вдруг свист из динамика. Сообщение завершено. Поль нервно потыкал в кнопки. Ни продолжения, ни другого звонка.
Солнце уже поднялось высоко, гораздо выше леса труб и антенн. Поль встал и странным образом вспомнил русскую молитву, которую повторял за матерью в углу под иконами, когда ему было пять или шесть лет. Он больше не помнил слов, но в ней говорилось о духовной связи между людьми. До святых им с Керри было далеко, но именно эту связь с ней он ощущал, когда Керри была невесть где.
Поль взял трубу и сыграл старую мелодию Армстронга, затасканную всеми кому не лень, но не потерявшую своей неподражаемой прелести: «Это прекрасный мир». Потом он снова сыграл ее, громче, и в третий раз так громко, что в глазах у него потемнело. Поль отложил трубу и в воцарившейся после стона трубы тишине услышал голос, который не мог принадлежать никому, кроме Керри.
«Если все сошлось…» — говорила она.
Эта фраза сводила на нет все другие, напоминая об условии, которое никогда не будет выполнено. «Нет, Керри, ничего не сошлось. Это было всего лишь дурацкое задание, и оно уже выполнено». Поль стоял, размахивая руками, потом уронил трубу на ковер.
«Будь проклят Арчи и его идиотские затеи», — подумал он. Будь сам он проклят за то, что даже просто намекнул на такую возможность Керри.
Поль схватил бутылку, стоявшую на подоконнике, швырнул ее в сторону пианино и принялся мерить шагами комнату. Он искал, что бы еще такое расколошматить, но взгляд его упал на велосипед. Поль подхватил его на плечо, спустился на лифте и покатил по пустынным улицам, где болтались несколько непутевых бездомных.
Он возвратился после двенадцати, разбитый усталостью, выдохшийся, с гудящими ногами, но спокойный. Поль долго стоял под душем, потом надел штаны для карате. Он хотел привести свои чувства в порядок, составив простой и ясный план действий на следующую неделю. Завтра он напишет черновой вариант отчета. Потом отправится в Провиденс, чтобы вручить его и завершить свою миссию. Никто и никогда больше не заставит его свернуть с выбранного пути. Он стал врачом, врачом и будет. Арчи и все остальные могут назначать любую цену, он больше не продается.