Она чувствовала всем своим существом, что если бы на месте антилопы оказался охотник, она бы без колебаний всадила в него пулю.
Не это ли волновало ее? Не мог ли Хэрроу разбудить в ней влечение, которое она слишком долго пыталась скрыть от себя самой?
Назавтра они продолжили свой путь по пустыне. Хэрроу по-прежнему ничего не говорил о цели их путешествия, но теперь Жюльетта начинала ориентироваться в пустыне, становившейся все более привычной. Она обращала внимание на положение солнца, направление рек и особенности рельефа, а однажды потешила свое самолюбие тем, что самостоятельно обнаружила индейские знаки на ветвях деревьев там, где им нужно было сменить направление. В конце концов Жюльетта пришла к выводу, что они сделали большой круг по пустыне и вскоре должны вернуться к исходной точке. Итак, они ехали в никуда. Целью дороги оказалась сама дорога. Хэрроу говорил ей, что она должна многому научиться, но, должно быть, решил, что опыт жизни в пустыне окажется лучше слов и глубже войдет в ее тело и душу.
Убаюканная ровным шагом лошади и тишиной, которую Тед не нарушал, ибо и сам привык к ней, Жюльетта перебирала воспоминания и думала о будущем.
Она привыкла считать, что когда-то вступила в «Зеленый мир» по чистой случайности, присоединившись к шумной компании студентов, позвавших ее на демонстрацию. Это случилось в Лионе прекрасным солнечным днем. Жюльетта толком не понимала, по какому поводу заварилась вся каша, ей просто нравилось дышать свежим воздухом и что-то кричать. Для нее это было время мучительного одиночества. Всю зиму она не могла отделаться от мыслей о смерти. Веселая толчея на набережных Роны, крики взявшейся за руки молодежи, яркое солнце, отражавшееся в черепичных крышах квартала Сен-Поль, — все это почти излечило ее. Лекарство называлось «Зеленый мир». Главное заключалось в том, что оно действовало.
Теперь, труся по пустыне, Жюльетта мысленно возвращалась к такому объяснению, понимая, что даже депрессия и отчаяние не заставили бы ее воевать за чужое дело. Нет, ее подкупило что-то более важное. Она ненавидела абстрактные теории, а политика всегда оставляла ее равнодушной, так что, если программа экологов оказалась исключением из правила, значит, сработало что-то глубоко личное.
Скоро обнаружилось, что мишенью «Зеленого мира» был именно буржуазный идеал жизни ее родителей. Отец Жюльетты, человек себялюбивый и извращенный, посвятил себя беспощадной борьбе не только с себе подобными, но и с природой. Его ненависть к дочери стала источником многих мучительных воспоминаний Жюльетты. Она не могла забыть, например, участок, который родители купили близ Экс-ан-Прованса. С одного края там стоял небольшой домик, а вся остальная земля заросла великолепными соснами. Однажды Жюльетта провела там целое лето. Она гуляла, прислоняясь к нагретым солнцем стволам деревьев, и на четвереньках ловила кузнечиков на усыпанной мягкой корой и хвоей земле. На следующее лето она увидела, как огромные желтые машины корчуют пни срубленных под корень деревьев и сваливают в углу необтесанные стволы. Отец Жюльетты решил снести старый домик и выстроить новую виллу. Остаток земли он продал, и на нем возвели две бетонные коробки, лицемерно названные «Резиденция „Сосны“».
Не таким наглядным, но даже более важным оказался урок который она извлекла из рассказа отца: посмеиваясь, тот говорил о том, как отдавал приказ танкерам сливать горючее на границе территориальных вод и топил в тропических бухтах изъеденные мазутом и ржавчиной суда, чтобы получить страховку.
А еще эти бедняги, которых он прогнал из принадлежавшей ему квартиры в Кале. Жюльетта сидела на заднем сиденье машины, которую отец припарковал на углу улицы, чтобы наблюдать за тем, как жандармы вышвыривают на мостовую матрацы и детские игрушки. Она отвернулась, увидев детей, в слезах выходивших из дома.
Все это могло бы пробудить в ней тягу к социальным вопросам и привести в лагерь левых, но их революционные фразы никогда не казались Жюльетте убедительными. Она полагала, что жестокость в мире распределяется поровну и бедные повинны в ней ничуть не меньше богатых.