Она постоянно просыпалась, услышав во сне звук домофона, затем лифта в ночи и, наконец, громкий, как в микрофон, железный голос ключа, будто шустрая рыбка, помогая себе металлическими плавниками, пробралась из замочной скважины в самое сердце.
Утро застало меня врасплох. Сквозь прохладу неба вышло солнце, словно кто-то достал апельсин из холодильника. Тот был яркий, холодный, осенний. Я зарядила свое утро чаем, мне показалось слишком крепко, разбавила молоком, включив телевизор. Все равно чувствовалось, что чего-то в нем не хватает, какого-то сахарного звонка.
Сделала глоток и посмотрела на экран:
– Меньше всего я хотела, чтобы ты в меня влюбился, – камера взяла крупным планом девушку.
– А я? – таращился на Настю мужчина.
– А ты уже поливаешь мои кактусы и кормишь мою кошку. Мне требуется мужчина, а не тряпка.
«В понедельник он требуется как никогда. Это выходные можно провести и с тряпкой, в понедельник совсем другое дело. А его, мужчины, нет. Может, надо было варить кофе?» – задумчиво черпала ложечкой чай Настя.
Камила подобрала меня у метро, мы доехали до центра, бросили машину, сами пошли гулять, не имея какой-то определенной цели.
– Ну и как? Ты чувствуешь эту легкость?
– Какую?
– Бесчувственный. Ну как же. Свобода! Не надо толкать коляску, не надо откликаться на чьи-то капризы! Наконец-то можно побыть собой.
– А, ты про это! – все еще крутилась у меня в голове Анастасия. – Ну конечно, – обнял я Камилу.
– Ты как будто не здесь, не со мной. Ау! Проснись! Посмотри на меня, посмотри вокруг. Видишь?
– Да. Что именно?
– Какое красивое здание, что-то я его раньше не замечала, – задрала голову вверх Камила.
– Театр кукол, – проходили мы сквозь толпу людей, что мирно болтали и курили у дверей.
– Тогда понятно, почему не замечала.
– Видимо, первое отделение закончилось, антракт. Может, зайдем?
– Я с детства не люблю кукольные мультфильмы. К тому же у нас нет билетов.
– Надо бороться с детскими комплексами. Пошли, мы всегда так ходили раньше.
– А я не ходила, училась, как проклятая. Хотя не могу сказать, что это было неинтересно.
– Филологическая дева. Ты такая умная! Наверное, хорошо училась?
– Да, на собственных ошибках.
– Ну, так мы идем, – взял я за плечи Камилу и потянул ко входу, который уже потихоньку засасывал зрителей.
– Я не люблю авантюры, – все еще препиралась Камила, хотя ей очень хотелось совершить какое-нибудь крошечное преступление, за которое не посадят, даже не поставят в угол.
– Просто ты не пробовала.
– Верно, вдруг понравится.
– Даже не сомневаюсь. С преступлениями – как с чувствами, они сильнее нас, от этого страшно интересно.
Места были далеко от сцены, когда свет начал садиться, мы перебежали в первый ряд, где я давно уже заприметил пару свободных кресел. Зрители в театре – словно яйца в одной безразмерной бархатной подложке. Яйца в театре вылуплялись дважды, в антракт и по окончании. В этот момент рождалась публика, она начинала щебетать и хлопать крыльями, словно пыталась взлететь.
Главная героиня, как и подобает главной, влюблена безответно. Кукла прекрасно вжилась в роль. Полные эмоций глаза и пронзительно добрый голос. По ее искренней улыбке было видно, что она отчаянно ищет позитива при полном крушении надежд. Она общалась с близким другом, настолько близким, что о сексе не возникало даже и мысли, ему она была готова выложить всю свою жизнь. Потому что тот был женат, а значит, не опасен.
В антракте мы ели мороженое:
– Что нас может объединять? Мы такие разные.
– Главное у нас общее.
– Что именно?
– Закрой глаза, скажу.
– Ну, закрыла.
– Теперь открой рот.
Я положил Камиле за губы полную ложку мороженого.
– Догадалась?
– Мы оба любим шоколадное мороженое, – заулыбалась Камила, растворяя во рту прохладное блаженство.
– Как тебе спектакль?
– Модель идеальной женщины.
– Да. Сильная женщина, глядя на таких, не хочется ставить на себе крест, – смотрела, как тает мороженое, Камила. Потом ложкой подбирала разводы.
– Любить – как это сложно, когда уже обломали.
– После такого быть любимой уже расцениваешь как большую удачу. А влюбиться, как эта девушка, и подавно.