– А "Марсиада", "Марсиада"! – воскликнул Бассиан. – Вот где настоящий размах! "Бог войны, поднимающий меч, освященный и адом, и раем, ни в одной из оставшихся встреч – кто ты есть – я уже не узнаю…"
Высшие офицеры эскадры могли себе позволить посвятить несколько минут римским литературным памятникам. Система Вальгаллы была очищена от противника; до выхода на следующую цель оставалось полтора часа…
– Губернатор, мы понимаем ваше положение, – вкрадчиво заметил базилевс Филипп, – но и вы должны нас понять. Кроме всего прочего, это и в ваших интересах.
Сган-шофет Азербал бар Маттан, губернатор "Ибарзели-18", сделал вид, что ничего не понимает, и не замедлил об этом сообщить.
– Я не понимаю, о каких интересах идет речь.
– Если маркоманны поднимут восстание в Солнечной системе, вы можете потерять свой драгоценный нейтральный статус, – начал терять терпение Филипп.
– Я должен получить разрешение от моих начальников, – сказал сган-шофет.
– Разумеется, если я поднимусь выше, то рано или поздно найду такого, кто согласится со мной сотрудничать, – кивнул македонец. – Так зачем откладывать неизбежное, если мы можем договориться прямо сейчас?
Азербал вспомнил данные ему инструкции: по возможности поддерживать антиримский альянс. Македонский царь желает узнать, куда убрался маркоманнский звездолет? хорошо, он узнает. Разумеется, об этом узнает еще кое-кто, а после этого от губернатора уже ничего не будет зависеть.
…
– Это оказалось проще, чем я думал, – заметил базилевс Филипп, возвращаясь на борт своего флагмана. Сиракузия "Стейно Горгона" (бывший нипонтийский беллакруксер "Ямато", трофей последней войны) немедленно покинула систему Юпитера и двинулась к границам Солнечной системы.
На капитанском мостике Филиппа поджидали все высшие македонские офицеры, подобранные в ближайшем космосе – и стратег Гераклий, и сменарх Аристид, и тагматарх Павсаний. Базилевс настоял на их непременно участии в операции.
– У вас есть координаты маркоманнской пеквуремы? – спросил Гераклий.
– Не совсем. Ибарзелиты оставили на ее борту гиперпространственный маячок-ориентатор.
– Все гениальное просто, – пробормотал Аристид. – Если только маркоманны его не обнаружат и не отключат…
– Будем надеяться на лучшее, – отвечал племянник Космократора. – Все свободны, господа. Через два часа мы совершаем прыжок.
У дверей своей каюты Гераклий столкнулся с охранником-гоплитом. Привилегия, положенная старшим офицерам. Сатрап машинально отдал честь и очень удивился, когда гоплит ему не ответил.
– Что это значит, солдат? – сурово спросил Гераклий.
– Я все-таки решился оставить свой пост, – ответил гоплит и приподнял забрало шлема.
– ??? – сатрап Гефестиона временно потерял дар речи.
– Корабль вашего базилевса пролетал через систему Антиоха, попасть на борт было делом техники – и не очень сложной, – отвечал проконсул Сервилий Кар. – Ты не рад меня видеть?
– Сумасшедший, – прошептал Гераклий и покачал головой. Сатрап соображал быстро. – Хорошо, оставайся на посту и продолжай изображать примерного македонского солдатика. Поговорим потом.
И прежде чем римский офицер успел ответить, Гераклий прошел в свою каюту и захлопнул дверь.
– ПРОКОЛ! – доложил оптион Луций Мегелл, навигатор римской дециремы "Галлия Бакарда". – Мы прибыли в Ипсилон Меченосца. Один… два… шесть… семь… – Мегелл ненадолго замолчал. – Одного корабля не хватает. "Новая Кампания" не вышла из прыжка.
– Подождем, – ответил легат Секст Анфимий. Десять секунд спустя он добавил: – Далее ждать бессмысленно, продолжаем операцию.
С пропавшим кораблем могло случиться все, что угодно. Распался на атомы в подпространстве; испарился в Гамме Дельфина или сгорел уже здесь, потому что отказала силовая защита; навигатор "Кампании" ошибся в координатах и привел звездолет на другой конец Галактики. Это уже не имело значения. На войне без потерь. Оставался еще самый худший вариант – корабль был уничтожен противником (известным или неведомым) уже здесь, но никаких доказательств тому люди или приборы не зафиксировали.
Семерка уцелевших звездолетов повисла в пространстве, окруженная бушующим солнечным океаном. Все светофильтры (двойные и тройные) были опущены, но слепящий свет все равно пробивался сквозь них – как и должно было быть. Температура за бортом превышала все мыслимые пределы и точки плавления. И такое положение вещей не стоило затягивать на долгий срок.