— Что за глупости ты несешь? Я не шпионю и не выпытываю, мне просто интересно. И никто меня не нанимал!
— Зачем тогда выспрашиваешь и вынюхиваешь? — злобно шипит Лиз, — Мог бы и у меня спросить!
Фыркаю насмешливо на возмущенную тираду Лиза, и злость постепенно отступает. И я уже спокойно говорю:
— Спрашиваю: что вы со Змеем планируете сделать?
— Ты о чем? — пытается прикинуться ничего не понимающим Лиз.
— Обо всем! Что, где, когда и почему?
Лиз на минуту задумывается, потом решительно машет рукой, словно отбрасывает все лишнее и неважное, и говорит:
— Это долгая история.
— А я никуда и не тороплюсь!
10. История Лиза
Другая страна, другие порядки и правила поведения, новые лица вокруг. Из старого и привычного остались только Лика, Змей да Медведь. Я впитывал происходящее, как губка, и пытался разобраться понравиться ли мне учиться в Академии оборотничества и ведовства или же придётся смиренно потерпеть два-три года, а потом униженно умолять простить и вернуть на родину. Да, для меня учёба здесь была не столько попыткой получить достойное образование, а ссылкой. И дело вовсе не в опасениях за жизнь соотечественников, как многие думали, а в моей банальной невезучести.
Способность появляться «в нужном месте в нужное время» мне с детства жизнь осложняла. Рано оставшись сиротой, был отдан Императором, приходившимся мне дальним родственником, на воспитание двоюродному дяде. Тут всё понятно и без обид: где главе государства возиться с маленьким ребёнком, когда у него же столько дел.
Пока я был мал, особых проблем не возникало, но стоило лишь мне немного подрасти, как дядя тут же во всей красе продемонстрировал свой мерзопакостный характер. От меня требовали беспрекословного подчинения во всём, даже в мелочах, с чем моя свободолюбивая натура никак не могла смириться. И дело вовсе не в избалованности и капризности, как кому-то могло прийти в голову. Нет, проблема совсем в другом.
Кто бы знал, как я свою внешность всю жизнь ненавидел! Эти противные блондинистые лохмы, которые постоянно за всё цепляются, и отрезать которые до приемлемый длины мне статус не позволяет: у нас короткие стрижки только простолюдины носят. Эту мертвенно-бледную кожу, которую даже тропическое солнце совершенно не берет. Эти наивные голубые глазки, которые в минуты гнева становятся темнее грозового неба, а когда я теряю контроль над магией, заливают синевой всё окружающее пространство. Незнакомые сразу пугаются, а знакомые ещё и пытаются в такие моменты держаться от меня как можно дальше.
Свой дар долгое время считал проклятьем. Как можно иначе воспринимать то, что тебе неимоверно жизнь усложняет. Это только бездари и неучи считают, что безграничный магический резерв — это неимоверно круто. А откат от использования магии, который чем больше сил на магическое воздействие тратишь, тем сильнее? Да у меня в такие минуты полностью сознание отключается, и только Единый знает, что я в таком неадеквате могу натворить.
А началось всё в раннем детстве, когда я волею двух прорвавшихся в придворцовый сад демонов-оборотней остался без родителей. И родственников, которые по закону могли претендовать на моё усыновление, оказалось всего три: прадед по материнской линии, что из своей академии годами не вылазил, и два дальних родственников отца. Младший, только вступивший на престол. И пожилой северный лорд, несущий охрану дальней границы с воинственными варварскими племенами.
На общем совещании родственников за закрытыми дверями (меня по малолетству в кабинет не пустили), было принято единственно возможное на тот момент решение, и честь стать моим наставником выпала северному лорду, трижды проклятому Авдомунду Ягайлу. К свои обязанностям он относился весьма прохладно ровно до того момента, как я не начал стремительно расти, и из милого пухлощёкого малыша превратился в нескладного худенького подростка. На моё несчастье, именно таких «неоперившихся» юношей Авдомунд Ягайл и предпочитал видеть в своей постели.
Я слишком поздно понял, чем мне грозит внезапный интерес наставника, наивно думая, что лорд усовестился своей прежней холодностью и, наконец-то, решил заняться моим воспитанием. Злейшему врагу такого воспитания не пожелаю. Скользких намёков Авдомунда Ягайла я напрочь не понимал, поскольку о подобного рода отношениях тогда был ещё не осведомлен. Разозлённый моей твердолобостью, лорд ставил передо мной непосильные задачи, а когда я с ними не справлялся, жестоко наказывал. Вид набухавших кровью рубцов на моей спине возбуждал его не меньше, чем возможность со мной покувыркаться.