Когда же я осознал, куда всё движется, ситуацию уже не возможно было исправить. Ослабленный после тяжёлого физического наказания, я вряд ли бы смог дать насильнику достойный отпор, если бы не одно весьма существенное обстоятельство. Кровь далёких предков, которая до последнего мгновения во мне благополучно спала, почувствовав опасность для своего носителя, внезапно пробудилась и так шандарахнула по лорду сырой интуитивной магией, что от него только ошмётки на стенах и остались.
Но избавив меня от насильника, магия не могла спасти от текущих проблем. А в дверь уже ломились многочисленные встревоженные охранники. Проверять, что они сделают со мной, увидев останки (или остатки?) своего командира, я не хотел, поэтому и искренне пожелал оказаться как можно дальше отсюда. Новорождённая магия желание выполнила быстро и чётко. Так я и оказался в Хортфинском лесу. В любое другое время это было бы заведомо провальное путешествие в один конец, но тогда на пике только что пробудившейся магии и после пережитого потрясения мне на всех хищников разом начихать было.
У меня даже ушибы и порезы, что остались от последнего воспитательного процесса бывшего наставника, совсем не болели. Первое время растительные и животные монстры меня и не беспокоили, поскольку многие из них прекрасно чуяли магию. А когда наваждение так же резко схлынуло, пришлось научиться выживать и в таких чудовищных условиях. Через неделю блужданий по Хортфинскому лесу я чудом наткнулся на стационарный портал и даже смог его ненадолго активировать. Как раз чтобы шагнуть в него и оказаться прямо посреди королевской спальни.
С огромной кровати, на которой легко можно было устроить на ночлег и пятерых, на меня ошарашено смотрели ещё сонные глаза очередного родственника, Бартоламея Вилорда Пятого, моего троюродного дяди. На этом моё везение закончилось: набежавшая тут же стража легко скрутила еле стоящего на ногах меня и поволокла в темницу на свидание с палачом. Но в последний момент король заметил моё плачевное состояние и вызвал лекаря. Того самого, кто когда-то мне на свет появиться помогал.
Старик меня тут же по каким-то одному ему ведомым приметам опознал. Бартоломей Вилорд Пятый вначале ему не поверил, потому что не принято у королей даже доверенным разумным на слово верить. Поэтому и пришлось консилиум магов собирать, чтобы наше родство установить. Остальные события запомнил смутно, так как что у меня начался первый в жизни магический откат из-за непрерывного усиленного применения магии. Очнулся в окружении ослепительно белого и мягкого и перепугался до ужаса. Подумал, что умер и на небеса попал. Когда же полностью в себя пришёл и смог нормально всё разглядеть, оказалось, что я на кровати под шёлковым балдахином лежу. Вот и спутал мягкую перину да нежный шёлк с облаками.
Чутко дремавший рядом в кресле слуга, заслышав моё копошение, тут же подскочил и побежал куда-то. Как оказалось, у него был чёткий приказ при моём пробуждении сразу звать лекаря и короля. Причём именно в таком порядке: сначала лекаря, а потом уже Бартоламея Вилорда Пятого. И пока лекарь меня бесцеремонно крутил да осматривал, как раз и король нагрянул:
— Что с ним?
— Ничего непоправимого, — успокоил его старичок-лекарь. — Отъестся, отоспится, мазью пару недель свои раны помажет — и как новенький будет.
— А спина? — всё ещё не унимался Бартоламей Вилорд Пятый.
— И спину вылечим, только вот шрам скорее всего останется. Чем это тебя так?
— Авдомунд Ягайл за крюк подвешивал в наказание, — опустив глаза, потому что стыдно было, шёпотом ответил лекарю.
А стыдно, потому что терпел до последнего и ничего не попытался сделать, чтобы издевательства наставника прекратить. Ведь если бы магия у меня так вовремя не «проснулось», неизвестно, чтобы сейчас со мной было. В лучшем случае стал бы постельной игрушкой, в худшем — молчаливым и хладнокровным трупом. Блестящая перспектива, как не поверни. Я так старательно отводил глаза, что не сразу заметил, как тревожно переглянулись лекарь с королём, как гневно вскинул голову Бартоламей Вилорд Пятый и так же шёпотом спросил:
— Он тебя сильно мучил?
Задумался, пожал плечами и сказал:
— Больно было, но терпимо.
Король с лекарем снова переглянулись, но на этот раз промолчали. Потом Бартоламей Вилорд Пятый стал меня успокаивать: