- Ты не вернешься, а зло, которое они творили – вернется. Это как круговорот воды в природе. Ты сделал – тебе сделают. Зло возвращается всегда. Это закон.
- Откуда ты знаешь?
- Для мертвых нет секретов. Для этого я здесь. Меня прислали помочь тебе, - важно произнесла Лили, внимательно глядя на сына.
- И ты всегда будешь со мной, вот так, во сне! – спросил обрадованный юноша.
- Нет, малыш, я буду до тех пор, пока буду нужна, - тихо ответила женщина
- Ну, тогда, навсегда! – засмеялся Гарри.
- Я должна тебе кое-что рассказать, сынок. Тот дракон, чья душа обитает в Азкабане, не невинная овечка. На его совести множество злодеяний, но он… как бы это сказать, не зло в последней инстанции. Он творил безобразия и проливал невинную кровь не потому, что это его природа, а потому, что был силен. Очень силен, и страдания каких-то там людишек его не слишком занимали. И наказание он получил заслуженно. Основатели освободили мир от его присутствия и построили школу, но… Они не учли одного. Они все были его потомками. И не знали об этом. Да еще после победы получили, как трофей, драконьи дары, ну и, как откат за почти убийство предка, все умерли один за другим. Передав своему потомству драконову сущность. Но магия – не терпит пустоты. Пропал дракон - пропало что-то очень важное из мира. И она сделала все, чтобы новый дракон появился на свете. И это ты.
- Мама, ты что? Ну какой из меня дракон?
- Ой сынок, забыла сказать. Истинный дракон это не родственник венгерской хвостороги. Это как сравнить ящерицу и динозавра, что-то похожее в облике, но не более того. Истинный дракон был один и имел много способностей, а не только пламенем дышал. Он мог становиться человеком для обретения потомства, например. Ну еще много чего. И даже если ты освободишь азкабанского пленника от печатей, и он доберется до своего тела и как-то сможет вернуть его, он уже не будет драконом. Но будь осторожен, для него раньше люди были пустым местом, букашками под ногами.
- Тогда я не стану его освобождать!
- Нет, сынок. Все не так просто… понимаешь, в жизни нет случайностей и если ты начал его освобождать, значит где-то там, - она показала вверх, - его помиловали и дали шанс прожить другую жизнь, пусть не такую яркую и длинную, как раньше, но… Даже боги рождаются в человеческом обличии, чтобы… а впрочем это длинная история. Я расскажу ее тебе когда-нибудь позже.
- Значит, я дракон…
- Да ты вступил в наследие, последние предохранители установленные на тебя Дамблдором пали.
- Значит, он знал? Ну, об этом?
- Нет, родной, он не знал, но он чувствовал твою силу и перестраховался, а потом он был в курсе, что Поттеры наследники Годрика Гриффиндора, он не мог пустить все на самотек. Ему не нужны соперники за власть.
- Мам, ну он же не захотел становиться министром, я знаю, ему много раз предлагали.
- Министр – просто большой чиновник, ему этого мало. Я уж не знаю, чего он там хочет добиться, но он опасен, может, поэтому магия и привела в мир тебя.
- Ты пугаешь меня, я не думаю, что хочу быть драконом, хотя я бы полетал на своих крыльях. Это, наверное, прикольно!
- Дурачок мой, ну какой же ты еще маленький. Дракон это не внешность, а сущность. Хотя, если захочешь, полетаешь, конечно. Форму дракона сможешь принимать по желанию, это не анимагия, но что-то близкое. Разница в том, что анимаг принимает чужую звериную форму, а ты свою… как-то так.
- Ладно, мамочка, я понял. Но мы ведь еще поговорим об этом? Мы ведь не прощаемся?
- Нет, сын, сейчас мы попрощаемся, тебе туда, видишь темнеет еще одна арка? А мне туда нельзя. Там… ты должен быть один. Ничего не бойся. Там не должно быть чего-то опасного, но ты должен пройти и это.
- Но мам…
- Не спорь, родной, иди… еще увидимся.
Войдя в темнеющую арку, Гарри оказался в полной темноте, не угрожающей, а какой-то бархатной и теплой. Вдалеке затеплился небольшой огонек, это было пламя свечи. Сильные теплые руки обняли гриффиндорца сзади, и он почувствовал себя удивительно спокойно в этих объятиях. Свеча оказалась в руках человека, который приближался. Длинные светлые волосы, серые глаза… Люциус Малфой. Смотрит внимательно и загадочно. Берет Гаррину руку и медленно-медленно подносит к своему лицу. Потом, он раздвигает указательный и средний пальчики и так порочно проводит там языком, что у Гарри вся кровь, что была, ринулась к члену. Тот, что обнимал его сзади, что-то одобрительно хмыкнул и несильно оттянув голову за волосы, дал себе простор для поцелуев-укусов в плечи и шею Гарри. У юноши снесло крышу. Ему показалось, что он плавится в этих умелых руках. Он повернул голову и встретился с горящим взором Северуса Снейпа. И это понравилось ему. «Это сон, это просто сон», - твердил он, пока Люциус не обхватил умелым ртом его жаждущий продолжения член. Тут все мысли о том, что правильно или неправильно, исчезли из его головы, и он сорвался в оглушительный оргазм. Вместе с оргазмом юноша вернулся в сознание.
Как только он чуть-чуть пришел в себя, он увидел, что лежит в роскошной кровати, рядом с которой, стоят Люциус Малфой и Северус Снейп и с каменными лицами наблюдают, как на пижамных штанах расплывается влажное пятно.
- Упс… - чирикнул Гарри и провалился в спасительную темноту, в сон, к маме.
Глава 7
Первый звоночек для Гермионы Гренджер прозвенел, когда Дамблдор вызвал ее и Уизли в кабинет и долго с чувством разглагольствовал о долге, о свете и о том, что все, что ему приходится делать для победы, лежит у него на душе тяжким грузом. Но он надеется на молодую смену, ведь они уже почти выросли. Такие умные и ответственные. Они пили чай, говорили о тяжелой обстановке в стране. В начале разговора Гермионе показалось странным, что директор не позвал Гарри, но к концу чаепития все сомнения сами собой развеялись. И на следующий день, когда авроры забирали Гарри, и она поймала его растерянный взгляд, ее не покинуло приобретенное равнодушие. Раз взяли – значит, так надо. И точка! Она отвернулась от бывшего друга с уверенностью, что он обязательно поймет, что для победы не только свободу, но и жизнь отдать не зазорно.
Но ночью к ней во сне явился Гарри Поттер - первокурсник и, уставя на нее свои мультяшные глазки в очках-велосипедах, горько спросил:
- Герми, как же так! Я же не игрушка и не вещь, мне больно и страшно. И еще страшней оттого, что у меня не осталось друзей, которых я искренне любил. За что, Герми? За что?