Дракон отрицательно покачал головой.
— Ясно. У старика на тебя другие планы. Значит, дело не такое уж спешное. Ну, бывай тогда. Передавай привет Абрамелину.
Барсик помог мне спуститься, выждал, пока я отойду на безопасное расстояние. Запрокинув голову, я следила, как он набирает высоту, кружит над городом, превращается в черную точку в синеве, исчезает. Пожалуй, в традиционный список самых красивых зрелищ в мире, включающий, как было упомянуто, корабль на всех парусах, коня на полном скаку, танцующую женщину и цветущую вишню следовало бы включить и улетающего дракона. Все-таки в полетах что-то есть — при условии, что я в них не участвую.
Когда же я опустила голову, то обнаружила, что киндергартенцы вновь высыпали на площадь и смотрят на меня с ужасом. Штюккер рыдал на плече у невесть откуда взявшейся здесь Бунды. Прочие арбалетчики угрюмо переминались на месте, не разряжая оружия. Суперстаар творил знаки от дурного глаза. У прочих, включая женщин и детей, был такой вид, будто они не могут решить — то ли бить меня всем городом, то ли разбегаться от меня со всей возможной скоростью. Один ван Штанген не счел нужным спускаться и взирал на меня из окна. Свысока. Не иначе как явление дракона вывело его из депрессии.
Ладно. Все равно бы я не смогла дальше здесь оставаться.
Я откашлялась.
— Дорогие сообщники... то есть сограждане! Не расстраивайтесь! Конечно, предыдущий месяц выдался малоприятным, но так всегда бывает, когда исполняются дурацкие предсказания. К тому же несколько столетий Киндергартен жил, прямо скажем, в неестественной среде. Теперь же начнется нормальная жизнь. Дракона вы уже видели. Скоро подтянутся маги, в озере Киндербальзам заведутся русалки и водяные, тролли и кобольды вернутся на историческую родину, и призраки Дикой Неохоты будут скитаться по ночам, забираясь в ваши сны и отвлекая от полезной деятельности. Словом, все будет, как у людей. Я же покидаю вас. Не знаю, навсегда или на срок, но на всякий случай прощаюсь. Господин Вассерсуп, попрошу выдать мне зарплату за прошлый месяц. Я понимаю, что городу предстоят большие расходы, но прошу учесть, что моя предстоящая командировка, по всей видимости, поможет устранить побочные явления, связанные с вашими снами. И не забудьте про подъемные! Хотя я поеду по земле.
Часть вторая, экзотическая
СЕЗОН ФАЗАНА
Одной амритой сыт не будешь.
...Подай мне аквавиты!
Сказал мудрец — мир ему! — «Все друзья — сукины дети». И нередко мне хочется с ним согласиться. Особенно, когда друг неизвестно зачем велит тащиться на другой конец Ойойкумены. Но я слишком многим была обязана Абрамелину, чтобы отказаться.
Из Букиведена в Оркостан можно было добраться двумя путями (если не считать воздушного). Либо доехать до побережья, пересечь на корабле Пивной залив, затем одолеть Поволчье по направлению к верховьям великой реки Волк, а там, за рекой — рукой подать. Либо — через Гонорию и Великий Суржик. Я рассудила, что первый маршрут слишком извилист, и решила двигаться по второму, беспересадочному. А посему оседлала Тефтеля и сказала «прости» городу Киндергартен. Простил ли он меня, неизвестно, во всяком случае, никто меня не удерживал.
И я загрузилась на Тефтеля и потрусила по старый имперским дорогам. Потом дороги стали хуже — кончилась империя, началась Гонория. Но настоящая проблема должна была ожидать меня в Великом Суржике. Точнее, мне предстояло решить, как оттуда перебраться в Суверенный Оркостан. Хотя недавно Шановный Гетьман Великого Суржика и Верховный Бабай Оркостана заключили мирное соглашение, напряженность на границе вряд ли спала. Поскольку на границах с Оркостаном она не спадает никогда.
Орки — не такая уж злобная нация, как принято думать. Просто вечно голодная. Поэтому они постоянно и ходят в набеги с криками: «Все вокруг исконно наше, мы берем свое!» и «Восстановим Оркостан от моря до моря!». При том Иваны-не-Помнящие-Родства, правящая династия Волкодавля, утверждают, что Оркостан — их древняя исконная территория. Своими же исконными землями полагают Оркостан, как я убедилась, и в Великом Суржике. Что характерно, завоевывать Оркостан ни те, ни другие не пытаются. Ибо и тем, и другим неохота ломать голову, как прокормить орды голодных орков. И правители этих стран, при всех их недостатках, все же не звери, чтоб орков просто уничтожить. Однако налетчиков гоняют нещадно. Один такой набег произошел во время моего первого визита в Волкодавль. Я записалась добровольцем, и мы с компанией таких же волонтеров участвовали в отражении набега. И мне рассказали, что в Заволчье — та же картина, только набеги там реже, оттого, что орки не шибко любят углубляться в леса. В большую войну это пока не переросло, но не потому, что у орков не было желания. Они пытались создать коалицию с Великим Хамством, но спрашивается, чего ждать от хамов?
И у меня пока не было оснований полагать, будто в Великом Суржике отношения с соседями складываются как-то по-иному. Так или иначе — мне предстояло убедиться на месте.
Поначалу все шло неплохо. В качестве проездных документов я использовала все то же рекомендательное письмо от графа Бана Атасного. На дату почти двухлетней давности никто не обратил внимания, В Великом Суржике вообще с исключительным почтением относятся к документам, выданным в Западной империи, а остальные бумажки — хоть ко всем чертям с матерями катись. Языковой барьер тоже не мешал. Я была в этой стране впервые, но, кто знает поволчанский, поймет и язык суржиков. Правда, об этом ни в коем случае не следовало упоминать. Всякое сравнение с Поволчьем жители Великого Суржика воспринимают как личное оскорбление. И никак не сойдутся во мнении — есть ли поволчанский язык не что иное, как испорченный суржикский, или эти языки вообще не имеют ничего общего. При этом каждая базарная торговка в Суржике уверена, что знает поволчанский язык лучше всякого волкодавльского волхва и может его научить правильному произношению. Для выдворения нежелательных иностранцев специальные патрули обходят улицы и питейные заведения, требуя у всякой подозрительной личности произнести слово «пиво». Также и содержатели гостиниц должны сообщать о тех, кто произносит это слово с поволчанским акцентом. Но, поскольку я пива обычно не пью, проблема с данным напитком у меня не возникала. Национальная кухня суржиков очень недурна, хотя и тяжеловата — здесь я была готова признать их превосходство над поволчанами. Официальной валютой Великого Суржика был местный башль (не путать с башлями Союза Торговых Городов), но на самом деле деньги ходили любые, включая поволчанские деревянные. Имперки стояли высоко, и той суммы, что я выбила перед отъездом из Вассерсупа, вполне хватало, чтобы путешествовать с комфортом.
Таким образом я добралась до Червоной Руты — столицы Суржика и резиденции Шановного Гетьмана. Так именуется местный правитель. Должность эта выборная, и недовольные выборщики в любой момент могут сказать своему избраннику: «геть!», то есть «прочь!», оттого он и назывался гетьман. Суржики весьма гордились своими демократическими традициями, особливо перед поволчанами, которыми правил царь. Как эта гордость уживалась с преклонением перед империей, не знаю. Я в политику не лезу. Известно мне было также, что у орков, например, в управлении государством, помимо Верховного Бабая, участвует военный совет или Орккомитет Суверенного Оркостана, а для решения особо важных проблем собирается Заболтай народов степи, куда съезжаются делегаты от всего населения. Так что, в каком-то смысле, орки даже демократичнее суржиков.
В Червону Руту я попала аккурат к празднику — ну, везет мне на это дело! Причину всенародного ликования я узрела, не слезая с седла. Посреди главной столичной площади открывали монумент. Могучий герой рвал пасть мерзкому чудовищу, подозрительно напоминавшему — в сильно увеличенном виде — тот флюгер перед пивной, что был поражен арбалетной стрелой сапожника Штюккера. Монстр был украшен клеймом в виде раздавленного волка — родовым гербом династии Иванов, а в мужественных чертах героя померещилось мне нечто знакомое. Но мой вопрос мне охотно ответили, что этот матерый человечище — знаменитый атаман Ниндзюк, каковой спас Западную империю и весь мир, сразив неисчислимое множество гнусных чудищ, и с победою возвратился в отчизну, в то время как прочие хиляки полегли, где стояли. Суржикский язык очень красочен и в записи многое теряет, особенно в записи человека, не владеющего им свободно, поэтому я не рискну передавать дословно все услышанное. Но я немало обрадовалась, узнав, что выжил хоть один из героев, призванных на подвиги Великим Магистром ордена Гидры Имперской. В отличие от некоторых, Ниндзюк не сделал мне ничего плохого, а это надо ценить. Правда, и хорошего тоже, но нельзя же требовать от людей слишком много!