— Он вдовец был, — подсказал Пулькер.
— Но родственники у него имеются?
— Верно.
— Так уточните у них, не пропало ли что-либо из его вещей.
В рядах горожан послышался ропот. Пришлось объяснить, что я вовсе не намереваюсь заподозрить кого-то из них в воровстве. Просто от меня потребовали действовать в соответствии с общепринятыми нормами. Вот я и действую.
— А теперь... — Я снова смерила взглядом расстояние от переулка Ласковых Телят до пивной, поглазела на флюгер. Нет, все-таки это был не дракон. — А теперь — вот что. Чтобы, срикошетив от флюгера, стрела вонзилось в лоб несчастному Броско, она должна была перевернуться в воздухе. Чего в природе не бывает. Это во-первых. Во-вторых, дабы вообще достигнуть переулка, стрела должна была лететь по совершенно немыслимой траектории. Из чего следует: естественным путем происходить события, так, как их излагают свидетели, попросту не могли...
— Стоп-стоп-стоп! — прервал меня бургомистр. — Этого, Пулькер, записывать не надо. Вы что, милиса, хотите сказать, что мы все лжем? Полгорода видело, как стрела отскочила от флюгера и поразила бедного портного, а вы, которой здесь вообще не было, утверждаете, что этого не произошло? Что же, по-вашему, случилось? За флюгером притаился стрелок, которому зачем-то понадобилось убивать безобидного портного?
Если бы дело происходило в другом городе, я бы именно это и предположила. Но для того, чтоб представить себе снайпера в Киндергартене, у меня не хватило воображения.
— Не кипятитесь, господин Вассерсуп. Я вовсе не желала подвергать сомнению правдивость показаний здесь присутствующих обывателей. Тем более, что меня и вправду здесь не стояло. Но заметьте — я сказала, что подобные события не могли происходить естественным образом...
— На что вы намекаете? Что стрелу кто-то заколдовал? Или навел порчу на Броско? Оставьте эти иностранные суеверия! У нас здесь не какая-нибудь дикая Гонория, а цивилизованное государство. И колдунов с ведьмами у нас не водится со времен Киндера Могучего. У нас даже алхимиков нет. А если кто-нибудь попробовал завезти к нам подобную чужеземную заразу, я бы об этом знал. Потому что единственный чужеземец, переселившийся в Киндергартен на моей памяти, вернее, чужеземка — это вы!
Я могла бы напомнить ему, что для импорта колдовства совершенно не обязательно переселяться в город на постоянное жительство. А посторонних людей в Киндергартене бывает достаточно. Торговцы, пребывающие на ярмарку, крестьяне из окрестных деревень, лесорубы, опять же. Но у меня не было охоты развивать эту мысль, да и не успела бы я этого сделать, поскольку Вассерсуп сообразил, что от его слов недалеко и до обвинения моей скромной особы, и сменил тон на примирительный.
— Да ладно вам! Совершенно очевидно, что произошел прискорбный несчастный случай. Его даже как непредумышленное убийство нельзя квалифицировать. Хотя Штюккер и не отрицает своей вины.
— Целился бы лучше — сидел бы сейчас в пивной, а не в камере! — откомментировал Пулькер.
— Полностью согласен. Так что мы возьмем с него штраф в пользу родственников пострадавшего, а размер штрафа определит суд.
— Ну ладно, господин Вассерсуп. Хотя учтите — от моих советов вы отказываетесь, а как что, сразу начнете кричать: «Милиса, милиса!»
— Пусть это вас не беспокоит, сударыня. Можете быть свободны. Вызов вам оплатят. Закончим с описью — и можете отдыхать.
— Значит, вы не будете заводить следственное дело?
— Святые Фирс и Фогель! Зачем? Обстоятельства очевидны, я устал уже повторять.
— Все так. А все же небольшое расследование стоит провести.
— Не стоит, — отрезал бургомистр.
Он был неправ. А я права. Хотя мы еще об этом не знали.
Далее последовал относительно спокойный отрезок времени, когда события развивались именно так, как предсказывал бургомистр. В кратчайшие сроки состоялся суд над сапожным мастером Саем Штюккером. Невольного убийцу приговорили к выплате денежной компенсации и затем отпустили на волю. Практичные жители Киндергартена вообще не имели привычки долго томить заключенных в тюрьме — ведь их содержание оплачивалось из городского бюджета. Так что арестованные отправлялись на свободу после уплаты штрафа, или простояв положенное время у позорного столба на рыночной площади. Если же кто-то совершал серьезное преступление, требующее более сурового наказания (при мне такого не бывало, но прежде случалось), его отправляли в столицу герцогства — город Букиведен, и уж там он получал свое — казнь, тюрьму или каторгу. Стоит ли добавлять, что в Киндергартене смертная казнь не практиковалась уже многие годы, и палач в штате городских чиновников отсутствовал.
Признаюсь, я не совсем точно выполнила распоряжение Вассерсупа не проводить расследование. История по-прежнему казалась мне неправдоподобной, и я побеседовала с теми, кто присутствовал на стрелковом празднике. Но никто из них не добавил к услышанному ранее ничего нового. Причин, по которым бы весь город взялся вводить меня в заблуждение, я не видела.
Я попыталась также узнать, не было ли какой-либо причины для враждебности к Броско со стороны Штюккера. О деловом соперничестве не могло быть и речи — у них были разные профессии. Но, может, имелось что-нибудь личное?
Отнюдь, говорили мне. Разумеется, сапожник и портной были знакомы — а кто в Киндергартене не знаком друг с другом? Но — никакой девушки, которая некогда предпочла одного другому, никаких невыплаченных долгов, никаких ссор за кружкой пива или в кегельбане.
У Штюккера было многочисленное семейство, Броско не так давно овдовел, детей у него не было, наследовал ему брат. Никаких имущественных претензий там тоже не водилось. Полное благополучие. Просто ужас.
Короче, не было у Штюккера мотива убивать Броско, и ни у кого другого — тоже. Хуже того, этого убийства по всем законам природы не могло произойти.
Однако свежая могила на кладбище святого Фирса появилась, никуда от этого не деться.
И я задумалась над тем, что сказал мне Вассерсуп. И впрямь, такие обыденные явления жизни, как магия, колдовство, чудеса и чудовища обошли Киндергартен стороной. К чему бы это? То есть великое герцогство Букиведен, равно как и соседствующие княжества, вообще этим не славилось. Недаром они похвалялись своей цивилизованностью. Но в Киндергартене было что-то уж очень тихо. Я не утверждаю, что для полноценной жизни города необходимы шляющиеся по кладбищам вампиры, или нарушающие общественную тишину баньши. Но в каждом уважающем себя городе есть скачущая по церковному двору безголовая лошадь, или призрак Белой (Серой, Черной, Малиновой) Дамы, горестно вздыхающей о своем теле, замурованном в фундамент местных укреплений. А здесь — ничего. Ни фей, пляшущих на лужайках, ни магов, следящих в башне движение светил. Даже обязательных в любой деревне старух с дурным глазом и то не было. Все строго по науке. Колдунов заменил доктор Обструкций, выпускник Букиведенского университета, а гадалок — дипломированный адвокат мэтр Каквастам.
На вопрос, с чего так повелось, мне обычно повторяли расхожую версию о том, что колдунов и ведьм изгнал из города сам Киндер. Но я позволила себе в это не поверить. Великан Киндер был личностью легендарной, и ему приписывалось столько славных деяний, что заставляло усомниться в том, что сей Киндер когда-то существовал. А если и существовал, то города тогда не было, и выгонять колдунов с ведьмами неясно откуда пришлось. В целом же упоминание колдунов и ведьм наводило на мысль, что когда-то они здесь водились. Но вот почему они — и все сопутствующие магии существа — в Киндергартене повывелись?
В Гонории, столь кичащейся своей принадлежностью к цивилизованному Западу — слышали бы там, как их здесь честят дикарями! — бытует теория, будто с развитием коммерции и производства магия отступает и в конце концов исчезает вовсе. Лично я в этом не уверена. Как раз в Гонории теперь, когда проложили дороги там, где их отродясь не было, понастроили шахты и верфи, нечисть необычайно активизировалась. Но в Киндергартене ничего подобного не было. Торговля оставалась на том же уровне, что и в прежние времена, фабрик не строили, равно как и новых дорог, а лес вырубали аккуратно. Может, магия здесь умерла естественным образом — от скуки?