Захлопнув за собой дверь, Лиза направила Роба к кровати и сама пошла вслед за ним. Включать свет не было необходимости: отсветов портовых прожекторов вполне хватало, чтобы не врезаться в стену или не налететь на стол или диван.
— Раздевайся! — скомандовала она, отстав от Роба на несколько шагов.
Скорее всего, она переборщила с «громкостью», вот в чем штука. Роб подчинился приказу слишком быстро, стремительно избавляясь от рубашки и брюк. Но когда он снял еще и трусы, Лиза поняла, что совершила обычную детскую ошибку: она неправильно сформулировала «посыл». Если она не хотела видеть Роба голым, ей следовало «приказать» ему раздеться до трусов. Чего, спрашивается, проще?
«Вот ведь дура!» — охнула она, краснея, и поспешно отворачиваясь, от раздевшегося догола Роба.
— Ложись в кровать! — приказала она. — Спи! Ну, спи же, Роб!
Но все было напрасно. Очередной «посыл» отлетел от сознания Роба, как теннисный мяч от стены, а Лиза получила такой удар по мозгам, что у нее закружилась голова. Похоже, Роб был не настолько пьян сегодня, чтобы «слышать» ее «голос», или, возможно успел протрезветь по дороге домой.
— Спи! — но это был, скорее, вопль отчаяния, чем разумное действие.
«Что же делать?» — подумала она в панике, и в этот момент, неслышно подошедший к ней сзади, Роберт обнял ее за плечи. И да, это была одновременно и ее осуществленная мечта, и ее же ночной кошмар…
— Ты бы оделся, что ли! — Лиза решила, что наглость кроет неловкость. — А то стоишь перед девушкой, в чем мать родила, даже смотреть стыдно!
— А ты не смотри! — вяло огрызнулся Роб. — И потом я почти одет, у меня есть подушка.
— С подушкой это ты здорово придумал! — усмехнулась Лиза. — Мне вот только интересно, о чем ты думал, пока я одевалась?
— А я не думал, — пожал плечами Роб. — Я смотрел.
— Ну и как?
— Впечатляет!
— Да, мне об этом уже как-то говорили… Но я думаю, тебе все-таки стоит одеть хотя бы трусы, если ты не против. А я пока пойду, сварю тебе чашечку кофе. Ведь ты же хочешь кофе, дорогой?
— С каких пор ты стала называть меня «дорогим»? — нахмурился Роберт.
— Ну, видишь ли, — «мило» улыбнулась Лиза, — я, разумеется, не настолько консервативна, чтобы ожидать, что ты женишься на мне после всего, что между нами произошло. Но должна же я как-нибудь отметить, что случившееся имело место быть?
— Но я ничего не помню!
— Очень жаль! — ей вдруг действительно стало обидно, что Роб ничего не помнит. Сама она запомнила все, но это «все» могло теперь стать причиной ссоры, если не полного разрыва отношений.
«Очень жаль, — повторила Лиза мысленно, уходя вглубь студии, где Роб оборудовал кухонный уголок. — Мог бы и запомнить!»
На самом деле, сейчас, когда волнение, вызванное внезапным пробуждением в постели Роберта, немного улеглось, Лиза оказалась во власти весьма противоречивых чувств. С одной стороны, она была смущена неловкостью возникшей ситуации и озабочена ее потенциальными последствиями, но с другой… С этой стороны, из зеркала на нее смотрело лицо влюбленной женщины, только что проснувшейся в постели мужчины, в которого она была так давно и так безнадежно влюблена.
«А кстати, что это он сказал по поводу музыки? Или мне опять удалось пробиться сквозь бетонную стенку? Нет, с этим, как не жаль, надо кончать! И за свои ошибки каждый расплачивается сам!»
— Черт! — воскликнула она, надеясь, что голос звучит вполне убедительно. — Восемь семнадцать!
Таймер духового шкафа находился как раз перед ее глазами, и мизансцена выглядела более чем естественно.
— У меня на девять назначена встреча на Холмах, так что тебе придется остаться без кофе! Orevuar mon ami! — и она опрометью бросилась вон.
Выскочила за дверь, чувствуя, как стучит поднявшееся к основанию горла сердце, скатилась по лестнице, пару раз, едва не загремев на своих высоких каблуках, вылетела на улицу и буквально силой остановила проезжавшее мимо такси.
— К «Дюку»! — бросила она водителю, стараясь не думать о том, что это уже второе подряд нарушение ею же самой установленных правил. — Знаете, где это?
— Вы про бар на Скобяной улице или про Старый замок? — уточнил таксист, пытавшийся, по-видимому, понять, с какой стати вдруг взял эту пассажирку, если едет по вызову.
— Про бар!
— Ну, это мы мигом! — с явным облегчением улыбнулся водитель, ему, и в самом деле, полегчало: до бара на Скобяной ехать всего ничего, минутное дело, одним словом.
«Идиот!» — что ж, диагноз вполне соответствовал симптомам.
Роб и сам теперь не мог понять, отчего, внезапно протрезвев, — а такое с ним иногда случалось, — не отправился нынешней ночью спать, а полез к Изи с объятиями. То есть, понять-то он понимал, но вот простить никак не мог.
«Гормоны, понимаешь, взыграли! Половой инстинкт! Кретин!» — Роб вошел в душевую кабинку и в качестве наказания устроил себе ледяной душ. Напор воды в трубах был отличный, так что получилось нечто среднее между душем Шарко и купанием в зимнем ливне. Впрочем, нет худа без добра, головная боль прошла как-то сама собой, и бодрости, когда Роб выходил из ванной комнаты, было, что называется, с избытком. Вот только настроение, как было поганое, таким и осталось. Даже ухудшилось, пожалуй, потому что сейчас он вспомнил «слово», всплывшее сквозь «белый шум» Изиного ментального пространства как раз перед тем, как она вдруг заторопилась «на встречу».
«Ошибка», — вот что она подумала, и Роб мог ее понять. В конце концов, не дети и не семейные люди. Выпили, то да се, к тому же старые друзья, и одни в квартире…
«Ночью… вдвоем… и я без штанов!» — вспомнив практически все, что происходило в этой комнате минувшей ночью, Роб, хоть убей, не мог понять, какого лешего, снял трусы. Он никогда не спал голым. Мог залезть в постель в башмаках, если был уж настолько пьян, но чтобы раздеться догола… Нет, такого с ним, вроде, еще не случалось.
Однако дело не в том, что и как он делал или делает, а в том, что поспешный уход Изи, возможно, означал нечто худшее, чем способ устранить возникшую между ними неловкость.
«Она поняла, что ошиблась! — Роб поймал себя на том, что чисто машинально начал бриться, даже не заметив, что намылил лицо и взял в руку свою любимую бритву „Роберт Клаас“. — Это была минутная слабость, ведь если бы она захотела, мы бы давно уже стали…»
Ну, кем бы они стали, сказать трудно. Может быть, мужем и женой, а, возможно, и врагами.
«А теперь мы кто? — да, вопрос, что надо, но и ответ напрашивается сам собой. — Я виноват, мне и быть крайним!»
Роб тяжело вздохнул, глянул в зеркало, чтобы убедиться, что выбрит чисто, и пошел одеваться, ему еще предстояло добыть денег для обязательных платежей и выплат по кредитам, не запуская при этом руку ни в пенсионный фонд, ни в средства накопительной программы. Дело шло к концу месяца, а кто не успел, тот опоздал. Так говорил в свое время квартирмейстер Альфред Шер, а он, сукин сын, знал, о чем говорит, и потому никогда и никуда не опаздывал.
Она даже не слишком покривила душой: запланированная встреча на «Холмах» действительно имела место быть. Не в девять, впрочем, а в половине двенадцатого, однако, получается, что все-таки не ложь, а, как это принято у адвокатов, всего лишь легкая корректировка действительности «в пользу клиента».
Забрав машину с парковки напротив «Дюка», Лиза успела съездить домой, принять душ, одеться в соответствии с обстоятельствами, и даже наложить макияж. Ничего чрезмерного, но и без этого нельзя. Не тетка с улицы, а представитель Лиги, адвокат и без пяти минут доктор права. Принимают-то по одежке…
«А вот как провожают, — Лиза сделала перед зеркалом „хищное“ лицо, — это мы еще посмотрим!»