― Ладно, некогда мне с тобой разговаривать, ― и направилась к двери.
― Э-э, нет. Так дело не пойдет. Выкладывай, что там с паролем, подпер он дверь плечом.
― Ничего особенного. Эмма Францевна придумала новый пасьянс и ищет ему название. «Пароль» ― звучит интригующе, ― отодвинула я его от дверного проема и направилась к себе, репетировать перед зеркалом взгляд скучающего циника и выражение лица «эмансипированная женщина на свободном выпасе».
Гоша валялся на восточном ковре и мусолил резиновый мяч.
― Хватит бездельничать. Приступаем к выполнению плана «Б».
Гоша обрадовался, бросил игрушку и с готовностью уселся около двери. Я переоделась в сарафан, повязала на голову скромный платочек и вернула глазам выражение беззащитности.
Летний день полыхал зноем, трелями кузнечиков и ароматами трав. Мы, не спеша, прогулялись до Трофимовки. По пути помахали рукой и хвостом дяде Осипу, который отдыхал в тени яблони. В деревне нам попался на глаза только один абориген. Он спал под забором, прикрыв лицо кепочкой.
В церкви было сумрачно, прохладно и тихо. Вначале мне показалось, что внутри никого нет. Однако возле конторки, где продавались свечи, и стояла кружка для сбора пожертвований на ремонт храма, шевельнулась тень.
― Здравствуй, дщерь моя, ― окатил меня баритоном отец Митрофаний. Рад видеть тебя, Лиза. Ты по делу зашла или просто так?
― Э-э, заинтересовал меня вот какой вопрос, батюшка. Вы рассказывали, что у монаха Авеля осталось от неудачного брака три сына. Не знаете ли вы их судьбы? Может быть, им передался дар предвидения?
― Хм-м, ― поправил он очки в модной оправе. ― Действительно, интересно... Нет, я про его потомков ничего не знаю. А если б передался его дар по наследству, мы бы, я думаю, услышали об этом из летописей или мемуарной литературы.
― А верно ли, что монах Авель мог указать россыпи драгоценных камней? Или он специализировался только на воде и месторождениях металлов?
― У Авеля есть предсказания нескольких месторождений малахита в Уральских горах. Их до революции Демидовы и Савва Морозов разрабатывали. Несколько кладов отыскал святой человек и передал их государству для богоугодного дела: обустройства домов для престарелых и инвалидов.
― А как насчет серебра, платины и золота? ― не сдавалась я.
― Нет, такого не припоминаю.
Отец Митрофаний повернулся к конторке, показывая, что мое детское любопытство ему уже надоело.
― А хорошо было бы найти месторождение золота, как монах Авель. Он был святой человек, мученик, убогий, юродивый, божий человек, отшельник, скит, черный омут... ― несла я все, что приходило в голову и могло выглядеть как пароль. ― ... самородки, золотой песок, желтый дьявол, голубые незабудки, орешник...
Батюшка, видимо, заподозрил у меня помешательство, так как отпрянул и испуганно воззрился на меня. Потом побледнел, взял в руки библию в серебряном окладе и шагнул ко мне.
― ... еловый лес, Бездонка, камыши, водяная мельница... ― не могла я остановиться.
Отец Митрофаний поднял библию и шагнул еще ближе. Я отступила, продолжая нести полную ахинею.
― ... царица египетская, пасьянс, хромая юбка, лето в Лонжюмо, сгоревшая сосна...
Святой отец широко раскрыл глаза и сделал еще один шаг.
― Как у вас тут прохладно! ― прогромыхал под сводами церкви голос Федора.
Я замолчала, а отец Митрофаний опустил руку с библией. По его виску стекала струйка пота.
― Елизавета Петровна, вас Эмма Францевна хотят видеть. Зовут-с.
Федор взял меня за руку и потащил на свет. В голове у меня что-то звенело и побулькивало. Окружающая среда воспринималась с трудом. В молчании мы дошли до моста, и я только тут смогла спросить:
― Ты как меня нашел?
― Дядя Осип подсказал, что вы с Гошей в Трофимовку пошли.
― Зачем Эмма Францевна меня зовет?
― Уже не зовет.
― Ты выдумал про Эмму Францевну? Зачем же ты меня увел?
― Ну, я, конечно, мог подождать, пока он тебя убьет.
― Как убьет?!
― А ты думала, отец Митрофаний собрался тебя благословить увесистой библией?
Ноги у меня подкосились, и я села прямо в придорожную траву. Гоша тут же пристроился рядом. Федор возвышался надо мной Александрийским маяком, и что-то мне подсказывало, что настроение у него не очень хорошее, а скорее наоборот ― сердитое.
― Ну, доигралась? Что ты ему такое сказала, что он готов был прямо в храме нарушить главную заповедь?
― Э-э, я всего лишь назвала ему несколько слов, которые могли быть паролем.