разумею!" - хохочет, точно погубленный сын Нуха.
И срок пришёл - явился ангел смерти Азраил за моей душою. Дрогнул я. "Но отчего, - был ангел удивлён, - я вижу страх в глазах твоих, неужто не насытился ты жизнью, долее других на свете пребывающий?!" "Сладка, признался, - жизнь, и тыща лет не много!" И тело моё на земле покоится мекканской. - Но ты... вот оно, тело твоё! - Лишь отсвет!
- Теперь послушай, Мухаммед, - другой говорит, - что тебе
скажем про твоего Единого: сокрушался от Своей жестокости!
И нам отныне кара не грозит. Сказал Он, в грудь бия:
"Отныне проклинать не стану ни землю, ни человека, ибо
помышление его сердца, что именую злом, - от юности людей!"
Клятву дал: "Знамение завета моего, - сказал, - радуга меж
Мною и землёю, Мне будет о Моём завете напоминать!"
- Но более всего терзался Нух!
- Поболее Бога?!
68. По вам Он о людях судил, о мои земляки, и ужаснулся!
Да, виноградная лоза, одурманивающая человека вином! Нух забыть не может, как хотел, о сыне вспомнив, выбросить за борт взятый черенок, но не нашёл: сатана выкрал, пробравшись на ковчег, и упрятал, потом втайне посадил на земле после потопа. А принялся черенок - окропил его кровью павлина. Листья на лозе распустились - оросил кровью обезьяны. Плоды завязались - кровь льва пролил на лозу. Ягоды наливаться начали соком - под лозу кровь свиньи вылил, и виноград её впитал. Вот и человек, пьющий вино, испытывает воздействия кровей этих: сначала, как павлин, хорохорится, потом кривляется по-обезьяньи, затем свирепеет, как лев, а, напившись, валяется, точно свинья, в грязи, и храп его хрюканью подобен!
...Громада ковчега вдруг уменьшилась до размеров... с чем бы сравнить? Или возгордилась подобно башне, которая рухнула, ковчегом на землю легла та башня, которая вздумала покорить небо?! И ковчег оказался в раскрытой ладони Нухa; оба, он и корабль, стали стремительно отходить от Мухаммеда. Но чем более, отдаляясь, мельчал Нух, тем величественнее возникал на горизонте ковчег: тайну превращений подобных, когда великое делается крохотным, мелкое - огромным, никак не мог Мухаммед уразуметь.
Другое пространство? Нет, ещё не новое небо! - услышал голос Джебраила. Здесь восседал огромного роста ангел. И книги две огромные пред ним лежали, два калама, два пера, и пишет неустанно. Так это ж Азраил, ангел смерти! Ну да, именно здесь пребывать ему, ангелу смерти, ибо легче было начинать после потопа, когда все люди в одночасье исчезли и спаслись лишь Нух и его семья, кроме жены и сына. А книги две - рождений и смертей! Но ангелом лишь смерти наречён. Рождений ангел?! Нет ангела такого - за все рождения в ответе лишь Бог. Но и за смерти тоже! Лишь ведомы Ему людские судьбы: кому когда покинуть мир. И срок кончины каждого лишь знает Он - то ангелу неведомо и, к счастью, людям тоже! По древу, что растёт у трона Бога... - о древо то, под кроною которого проскачешь век, меняя лошадей, и тени от его ветвей ни разу не пересечёшь! по древу этому Азраил о смерти узнаёт: слетает лист, и имя знак на нём, кто должен умереть. Не видя вошедших, Азраил еле успевал вписывать в книги имена родившихся и вычёркивал только что умерших. Зато весь мир ему открыт и видим, ибо расстояние между глазами его, слышит Мухаммед, что говорит ему Джeбраил: что-то было ведомо, о чём-то узнаёт впервые, - равняется семидесяти семи тысячам дней пути! Когда возникают цифры, память Мухаммеда - закваска купеческая! удерживает. И многоног, и многокрыл Азраил, чтоб всюду мог поспеть. И многоязык. Чтобы каждого, кто населяет мир, понять он мог. Всюду, куда ни повернутся люди, - его лицо, и оттого у ангела четыре лика.
- Ему в подмогу три тыщи ангелов, и тыща, и пять ещё? О
купечество!.. Славное занятие! А пророк?! Мекканцам позор!
Что? Взмолились ангелы, что поклоняться не желают человеку,
кто будет на земле производить несчастья, кровь проливать?
Откуда знать могли, сколь дурен человек?
- А вы?
- Что мы?
- Вы были прежде всех людей, о мои мекканцы! Ангелы по вам
судили, каков он, человек. И ужаснулись!
(43) Далее рассказ о других, помимо Джебраила и Азраила, главных ангелах, он сдерживает действие, и я - да простится мне дерзость вторжения в авторский текст! - убираю это в нижний этаж: А после Джебраил назвать хотел другого ангела, но Мухаммед перебил: он знает - ангел Исрафил, сокрытый на Храмовой горе, и срок придёт - возвестит о Страшном суде. Ангел столь велик, что ноги его упираются в нижние слои земли, а голова - у престола Бога, четыре крыла, тело покрыто волосами, ртами и языками.
- А Микаила, - молвит Джебраил, - ты видел в детстве, помнить должен: к тебе спустился в людском обличье исполнить Божье предназначение: разрезав грудь, вынуть сердце и очистить от чёрных сгустков!
И удивлён, что Мухаммед о том узнал лишь здесь, в кругах небесных *.
______________
* Дурные примеры заразительны: да будет и мне дозволена дерзость убрать сюда то, что Ибн Гасан сохранил по робости (устрашился гнева ангелов?), хотя и это тормозит развитие действия:
- Но где ангел, на голове у которого утверждены... - выговорить Мухаммеду страшно, - твердь неба и твердь земли? - Молчи! - вскричал Джебраил. - О нём ни слова! Вне нас, вне прочих ангелов он, мы - в движении, ему ж стоять, не шелохнувшись, на рубине хрупком!
- Но в основании рубина - бык! - Не тревожь покой быка болтливостью земного языка!
Явственно представилось непредставимое: рога быка! расстояние меж рогами как от земли до неба! где лопатки - ковчег длиной в полтыщи лет пути! и тот ковчег возлёг на спину рыбы! во вселенском море рыба та плывёт! ниже моря - новое воздушное пространство! Однажды бык, устав держать твердь неба и земли, вздохнул - тотчас треснул рог: когда другой преломится, конец наступит мира - впрочем, то во власти Бога.
- Не здесь ли, где пространство Азраила, рай?
- И ад приметишь, но прежде... - Глянул вниз Мухаммед, а там...
... пыль! крики! топот коней! летают копья! сверкание
мечей! и стрелы, оперённые пером коршуна, над
головою пролетают!
и даже лук свой ощутил в руках, был лёгок, гибок и удобен!
победа!.. нет, она лишь мнится, победа над
сородичами-нечестивцами!
Мухаммеду вдруг показалось, что услышал Зейнаб, кольнуло в
сердце: дочь!
Но Зейнаб ещё жива!
Уж умерла! - кто-то ему.
И Книга вдруг пред ним - та, что была у Азраила, - раскрылась. Мухаммед глянул: Записано уж имя! Но где? И там, - рукой на Книгу одну, - и там! - рукой на Книгу другую. Как может это быть, чтоб ещё не случившееся уже случилось?! Не смотреть на Азраила! Посмотришь - тотчас умрёшь! И сонмище ангелов, несть числа им, помощникам Азраила, за ними ангелы ещё, их множество, взглядом не объять:
- Не ангелы, - Джебраил ему, - а стократно сотня тысяч воинов, пред Азраилом предстать тотчас готовы! И разделяют душу с телом, чтоб в небо воспарила, а прах вернуть земле, откуда взят.
... Вырывающие с силой, извлекающие стремительно, плавающие
плавно, опережающие быстро, приказ распространяющие!
- О ком ты, Мухаммед?
- Об Азраиле! Ангелах - помощниках его! Срок придёт, и
ангела из войска своего - у Азраила их стократно сотня
тысяч - пошлёт, чтоб душу у неверного нещадно отрывал от
тела! А души верующих...
- Ну да, коль с силой Азраил отрывает души тех, неверных,
то бишь наши, то души верующих, ясно, отрывает нежно и без
боли!
- Нет, ласково!
- И не заметишь, оторвалась как душа от тела! О том умершие
поведали тебе, Мухаммед?!
- О, времена невежества, джахильи!
- Готовься! - Джебраил Мухаммеду.
- Ещё ступенька?
- Ты думаешь одна? Иль две?
Не успел ступить, как... нет, не он к небу стремился, оно к нему с невиданною быстротой неслось - новое небо! И резко стал.
69. Небо третье
Мир озарился жёлтым топазом - камнем, покровительствуемым Меркурием, и небо вокруг него, внизу светящегося, кружилось. Множество теней, но не видать, от кого или каких существ, иль от чего, от древ каких отброшены: ломались тени, уходили вниз, пропадали в небесах других. Вдруг кто-то громко окликнул Мухаммеда: - О наилучший из людей! Оглянулся - никого. Но ответил, дабы быть услышанным: - Таков лишь Ибрагим! - и заученно: - Ибо десять свитков ему ниспослано было!