Шура двигался пешком в сторону кафе «Ветерок», мысленно он представлял загородный дом своей подруги детства Мирославы Волгиной и Мориса Миндаугаса, колдующего на кухне…
Хотя Морис вовсе не был поваром, юрист по образованию, занесенный каким-то таинственным ветром из Литвы в российский город на Волге, он работал в детективном агентстве Мирославы. Непревзойденным кулинаром Миндаугас был по призванию и занимался любимым делом в свободное от работы время.
Так, пребывая в мечтах, незаметно для себя Шура дошел до «Ветерка» и сел за один из столиков, благо в будни в середине дня почти все они были свободны.
И тут он вспомнил, что ему надо еще съездить по одному из дел, которые он вел.
Хлопнув себя по лбу, Наполеонов достал сотовый и набрал номер одного из оперативников Аветика Григоряна и, когда абонент отозвался, быстро проговорил:
— Аветик, я в «Ветерке», не в службу, а в дружбу пригони мою «Ладушку».
— Сию минуту, господин следователь, — хмыкнул Григорян и отключился.
Наполеонов увидел подъехавший серебристый «Опель». Из него вышел Богдан Трофимов и быстрым шагом направился к кафе. Они встретились глазами, и Трофимов уже через минуту сидел с Шурой за столиком.
— Что тебе заказать? — спросил Наполеонов.
— Только кофе.
Наполеонов пожал плечами:
— Кофе у них неплохой, а пирожные — просто изумительные.
Богдан невольно улыбнулся, он уже знал о Шуриной слабости к сладкому.
В это время в кафе вошел стройный брюнет, неторопливо окинул посетителей влажным взглядом насмешливо сияющих черных глаз, все так же не спеша, прошел к столику, за которым сидели Шура и Богдан, положил перед Наполеоновым на стол ключи от автомобиля и молча удалился.
— Спасибо, Аветик.
— Не за что, — бросил тот, улыбнувшись.
— Кто это? — зачарованно спросил Богдан.
— Оперативник наш. «Ладу Калину» мою пригнал, я из-за хорошей погоды стал рассеянным, забыл, что мне отсюда еще по делу одному заехать надо.
— А…
Когда кофе и пирожное были уже на столе, Трофимов приступил к делу:
— Шура, у моей крестной убили сына.
— Сочувствую.
— Вернее, даже замучили.
Шура молчал, но Трофимову показалось, что во взгляде Наполеонова промелькнула заинтересованность, и он продолжил:
— Его нашли в съемной квартире абсолютно голым, связанным в постели. Притом веревки были не только на руках и ногах… Ну, ты, понимаешь…
— Не совсем.
— Его изнасиловали, следствие предполагает, что преступница была не одна, и он скончался от сердечного приступа. Короче, его замучили.
— Редкий вид преступления. Мне с таким сталкиваться не приходилось.
— Шура, мне нужна твоя помощь.
— Извини, но у вас своя полиция…
— Да, это так. Но Н-ская полиция топчется на месте. Они тоже неустанно твердят, что случай неординарный, и только разводят руками. А тетя Лена, мать Олега, она, как в воду опущенная, ходит. Сама скоро, то и гляди, за сыном отправится.
— Я сочувствую. Но вмешиваться в работу полиции вашего города я не могу. У меня нет таких прав.
— Я не прошу тебя вмешиваться. Прошу помочь. Ты как-то говорил, что твоя близкая подруга — частный детектив. И при том хороший детектив.
— Да, говорил…
— Попроси ее, чтобы она взялась за это дело. Оплата будет более чем достойной.
Шура задумался.
— Ты же говорил, что у нее много раскрытых убийств, что это ее профиль, — проговорил более настойчиво Трофимов.
— Да, опыт у Мирославы имеется, но я не уверен…
— Шура, я тебя умоляю!
— Только не это! — воскликнул Наполеонов.
— Что не это?! — подскочил от неожиданности Трофимов.
— Умалять не надо! У меня и так рост метр шестьдесят.
— Извини, я же в другом смысле.
— А ты уверен, что у ваших местных оперативников нет никаких зацепок?
— В том-то и дело, что ничего нет.
Шура махнул рукой:
— Ладно, я поговорю с ней, но ничего пока не обещаю. К тому же как отнесутся ваши власти к ее появлению? Городок у вас небольшой…
— Ты забыл, что я сам во власти, можно сказать, некоторым образом. И с местным полицейским начальством уже поговорил. Никаких препятствий частному детективу чинить они не будут. И даже, в случае чего, обещали посодействовать.
— Ничего я не забыл, — проворчал Шура.
— Можно сказать, что твоя подруга — наша единственная надежда.
— Не преувеличивай. В вашей полиции тоже не дураки сидят.
— Не дураки, — согласился Трофимов, — но дело, как ты и сам сказал, очень уж необычное, запутались ребята.