- Что же ты сделаешь?
- Милая, доверься мне. Я что-нибудь придумаю.
- Максон, я не…, - я запинаюсь, не решаясь сказать то, что и в самом деле собираюсь ему сказать. Я знаю, чем все это может окончиться, чем закончится эта история для него. Мне все равно, что будет со мной: если я потеряю Максона и ребенка, мне уже будет все равно, что сделают со мной. Я не могу позволить, чтобы разрушения коснулись и его. Я не знаю, как это все повлияет на него, и что сделает его отец с ним, исходя из всей этой ситуации. Одно я знаю точно: если Максон решится пойти против отца - наказание будет куда серьезнее, чем те, что были прежде. Я прекрасно помню шрамы на спине у Максона, и меня сейчас передернуло всю от мысли, что в этот раз может быть еще хуже, - Я не могу даже думать о том, что он с тобой сделает.
- Неважно. Я не подпущу его к тебе, - я собираюсь потребовать, чтобы он ничего не делал, но он не дает мне что-то сказать. Буквально. Он прислоняет ладонь к моим губам, - Я никогда не оставлю тебя. Никогда. Не сомневайся и даже не вздумай просить о другом. Я - не он, я никогда не брошу тебя.
Максон говорит об Аспене, но не поворачивает голову к последнему, он не отрывает взгляда от моих глаз и не дает увернутся мне. На сердце теплеет от трепетного волнения, вызванного тем, что он верен мне, когда я пытаюсь просить его об обратном. Он не сдается, так почему сдалась я? А ведь не должна же. Найти бы силы, а там я смогу хотя бы попытаться отстоять свое право на счастье.
- Я люблю тебя, - все, что я говорю Максону в ответ на его слова. Будет ли возможность сказать ему это еще раз, я не знаю, но он должен это услышать хотя бы сейчас. Максон убирает растрепавшиеся волосы мне назад и серьезно смотрит на меня.
- Я люблю тебя не меньше, милая. Я должен идти. Береги его, - говорит Максон, коснувшись моего живота и прижавшись губами к моему лбу. В этом, таком невинном жесте, столько нежности и надежды, что моя вера в свои силы возрастает.
Максон быстро покидает подвал. Он решительно выходит из комнаты, и никто не говорит ему и слова. Куда уж там, это ведь принц. Пожалуй, в этом есть свои плюсы. Не будь он принцем, не смог пробраться сюда, хотя, не будь он принцем - ничего этого попросту не было бы.
Я забираюсь на диван с ногами, обхватываю колени руками и утыкаюсь в них лбом. Какая уж тут гордость, если Аспен только что видел кое-что похуже.
Мы молчим. Я не знаю, как правильно это описать. Я могла бы что-то сказать, но не говорю, не вижу смысла, или это просто отсутствие желания говорить с Аспеном, но, так или иначе, я молчу. Боли нет. Странно, но той боли от его предательства уже нет, и что-то подсказывает мне, что это главным образом потому, что я теперь не так уверена в предательстве Аспена. Я не могу отрицать очевидного, и он это знает. Аспен совершенно точно прав в том, что я его знаю. Тот Аспен, которого я всегда знала, не смог бы причинить мне вред, но что, если приоритеты Аспена изменились? Вместо боли пустота, пустота там, где было все светлое по отношению к Аспену. Я не знаю, кто он мне теперь: друг, бывший любимый, просто знакомый, гвардеец во дворце моего жениха или предатель? Многовато вариантов для одного человека. Знать бы еще правильный ответ.
Почему молчит Аспен, я не знаю. То ли он что-то обдумывает, то ли ему неловко, то ли он злится на меня, а может злится и на Максона. Как бы там ни было, мы молчим, в комнате повисает неловкая тишина, и я слышу только биение своего сердца и наши дыхания.
Я судорожно пытаюсь придумать, как обхитрить короля, но у меня нет действительно стоящей идеи, одни лишь глупые мысли, одна абсурднее другой. Проходит минут пятнадцать, прежде чем я признаю, что я не соперник в коварных идеях королю, он-то уж мастер интриг, заговоров и прочего. От него можно ожидать всего, чего угодно. Раз королю совесть позволила убить своих детей, он не побрезгует ничем, чтобы от меня избавиться.
- Америка, - отрывает меня от раздумий голос Аспена. Я даже успела забыть, что и он тут, - я не виноват в том, что происходит. Если бы я знал, как помочь - помог бы.
- Мне ничего не поможет. Ничего. Все, чего я бы хотела, так это сейчас нанести меньше вреда Максону, - Аспен всплескивает руками и ударяет кулаком о стену, даже не поморщившись.
- Не могу поверить, что ты смирилась.
- Мне не нужна та жалкая жизнь, которую оставит мне король без Максона и…
Я не договариваю, просто не успеваю из-за того, что дверь распахивается, и в комнату растрёпанная влетает Эрин. Именно влетает, по-другому и не назовешь. Аспен в это время находится за дверью, он там и остается.
- Миледи, я только что от принцессы Николетты. Как хорошо, что она рано встала. Это только нам на руку. Стоило мне рассказать ей все, что произошло и рассказать о ребенке, - немного приглушенно она говорит последние слова, но Аспен-то слышит. Я вижу, как его лицо меняется с удивленного на сердитое. Раньше я бы расстроилась, а сейчас мне не до этого. Правда, у Эрин просто невероятный талант объявлять всем о ребенке раньше меня самой: Максон, Николетта, Аспен. Правда, Николетте я просила сама сказать, но это не меняет факта.
- Что сказала принцесса Николетта?
- Она попросила передать, что сделает все, что в ее силах, быстро отправила меня к Вам и просила передать вот это, - Эрин протянула мне конверт, и, вытянув оттуда лист пергамента, я стала читать:
«Дорогая Америка,
Одна из твоих горничных сообщила мне о произошедшем. Я просто шокирована варварством короля Кларксона. Ты же невеста его сына, но сейчас не об этом. Дорогая, можешь не волноваться и положиться на меня. Я что-нибудь придумаю. Да и твой принц не станет сидеть сложа руки. Доверься нам. Тебе не стоит сейчас волноваться. Береги ребенка, наследника трона. Если я не стану крестной будущего короля Иллеа, значит я не Николетта Ристори, будущая королева Испании. Мне пора бежать.
Николетта»
Николетта прекрасно осведомлена, что я свободно владею испанским, и свое письмо она написала на языке своей будущей страны. Мало ли, кому из охраны мог попасть этот конверт. Пока бы письмо дошло до короля, прошло бы время и не известно, дошло ли бы оно. Письмо у меня, и от слов поддержки Николетты мне становиться легче. Король Кларксон не учел, что у меня в рукаве два козыря. Я дружна с Николеттой, а она, в свою очередь, почти жена Хорхе.
- Спасибо, Эрин, - улыбаюсь я девушке, но она качает головой, мол она еще не закончила. Я все свое внимание обращаю снова на нее.
- Леди Америка, я связалась с мистером Прескотом, и он обещал помочь, не знаю как, но Вы не останетесь без защиты, - я прерывисто обнимаю Эрин, благодарная за неожиданную поддержку. Повстанцы обещали быть на моей стороне, но я даже не надеялась, что они будут помогать мне сейчас. Я бы и не смогла их просить об этом. Но они обещают помочь, они уже третьи, кто обещает. Я не имею уже никакого права сдаваться.
- Спасибо, - шепчу я, совсем растерявшись и не зная, что же сказать на это. Как же я сразу не догадалась о том, что Эрин непременно сообщит все мистеру Прескоту, и все дело в том, что я иногда уже забываю, что она повстанец, а не одна из моих девушек.
- Леди Америка, где же Ваша решительность? Выше нос. Не позволяйте королю победить.
- Я не собираюсь сдаваться. Не доставлю я королю Кларксону такого удовольствия, - я ощущаю прилив уверенности и готовности бороться. Война еще не проиграна, и нет никакого смысла в том, чтобы сложить оружие и сдаться на волю тирану.
- Вот так лучше. Леди Америка, вот увидите, Ваш сын станет принцем, мы не позволим королю отобрать у него это.
Дверь неожиданно распахивается, и в комнату входит главный гвардеец, Эрин не теряется. Она достает расческу и передает ее мне.
- Леди Америка, держите, подправьте немного прическу. Вы должны быть принцессой, - Эрин подмигивает и уходит, не дожидаясь моего «спасибо». Ее провожает гвардеец, и она не оборачивается. Все сообщения я получила, она подняла мне настроение и оставила с расческой. Работу свою Эрин МакНилан сделала.