Что я сменю эту роль «девочки в ошейнике» на какую-то другую…
Нет, этому не бывать. Он ужасен, опасен, страшен в своем странном безумии, когда глаза его остаются холодными, как лед, особенно в моменты моего наивысшего напряжения. Он будто затаившийся охотник, который чего-то ждет от загнанной дичи.
Я немного раскачиваюсь на стуле, чтобы кровь хоть как-то циркулировала в моем ледяном теле и я совсем не превратилась в соляной столб от всех этих невозможных слез, что скопились во мне со времени нашего со Стефаном знакомства.
Вдруг в коридоре слышится шепот, какие-то странные шоркающие звуки, шаги.
Медленно открывается дверь и в несмелом свете луны я вижу ужасающую картину: Стефан входит в мою комнату с девушкой. Они словно слились в одну линию: его могучая полуобнаженная фигура, светлые брюки, огромные руки, в кольце которых хрупкая женская фигура в светлом платье, больше похоже на шелковую сорочку для сна. Длинные волосы путаются в его пальцах, перетекают сквозь них, как вода, и девушка смеется от того, как Стефан ими играет.
Эта интимность момента просто выбивает дух из меня.
Мне нечем дышать, ошейник кажется нереально тугим, и я хватаюсь руками за него, но не произвожу ни звука: поводок наглядно говорит мне, кто я здесь, кем являюсь на самом деле.
Стефан что-то шепчет ей на ухо, и она гортанно смеется. Боже, кажется я впервые вижу, что он так показательно, демонстративно нежен.
От этого все, что есть во мне, все несчастные внутренности, что не успели заледенеть от ветра из окна, скручиваются в узел. Внутри начинает разгораться еще один костер ненависти. Уже к ней. К этой неизвестной девушке, что оглаживает руками мужское совершенное тело; мягко касается тату на шее – хвоста дракона; смеется его шуткам, сказанным на ушко между поцелуями.
Ногти впиваются в ладони, кажется, я готова раскроить их до крови. Губа уже прикушена, чтобы не навлечь на себя очередное наказание от Дарка.
Хочу отвернуться, но не могу: картина этих двоих нереально притягательна, страшна и красива. Я обнимаю свои голые плечи, думая о том, что совсем недавно и его руки также скользили по мне, как сейчас касаются незнакомки.
Эти звуки прелюдии ужасающи. Они слишком нежны друг к другу, нарочито заботливы.
Я чувствую, как кипящие слезы застывают у меня в глазах.
Он роняет ее на кровать, она смеется. Он стягивает штаны, под которыми, конечно же, не оказывается белья и демонстрирует ей свою налившуюся мужскую силу. Она восторженно ахает.
Я же, сидя в темноте возле окна, чувствую ужасающее отвращение к себе и к ним.
Все выворачивается, перед глазами появляется кроваво-красная пелена.
Он специально привел эту женщину сюда, чтобы трахнуть ее на моих глазах.
Он хочет показать, у кого в руках контроль, кто хозяин положения.
Он хочет наказать меня за то, что я почти сбежала с его треклятого острова.
Он нуждается в том, чтобы наполниться силой, что черпает из моей слабости.
И ему она даже не нужна, эта девушка. Он даже не получает удовольствия, потому что все делает слишком нарочито, напоказ. ТАК себя в постели он никогда себя не ведет. А здесь я будто бы чувствую, как после каждого поцелуя ее тела он оглядывается и отслеживает мою реакцию.
А я…позволяю ему это делать.
Горючие реки текут по моим щекам. Мне страшно и больно за себя. Но больше всего мне отвратительна мысль о ревности в моем сердце. Потому что, несмотря ни на что, эта картина передо мной ужасна.
На кровати сейчас видна только освещённая луной мощная спина Стефана, который оглаживает, выцеловывает все ее тело. Девушка вздыхает, дрожит, цепляется руками за края постели.
Она отвратительно и вульгарно ведет себя, пошлые звуки прелюдии становятся все громче.
Но вот он встает перед ней на колени, и я вижу, как красиво изгибается позвоночник, что делит его мощную спину на две половинки. Лунный свет пробегает по его влажной от пота спине, и кажется, будто Стефан – боец на ринге, обмазанный специальным маслом.
Дарк разводит в стороны ее ноги и отпускает какую-то шуточку, от которой женщина смеется.
- Хватит, Стеф, не смеши меня, - говорит она, и это я слышу с трудом через вату, что, кажется, появилась в моих ушах.
Стефан наклоняется над ней, входит медленно, и также медленно, в унисон ему, женщина начинает стонать.
Он меняет ритм движения, и она тоже начинает дышать в тон ему.
Ее стоны удовольствия становятся все громче и громче, а я проваливаюсь в пучину безысходности.