- Я чувствовала, что вы меня поймете, - говорила медленно, не скрывая улыбку. – В вас тоже будто таится этот скрытый огонь. Мой жених говорит мен, что и во мне он есть, просто нужно подобрать ключ, помочь ему, но я не знаю, не понимаю, как это сделать.
- Вы хотели рассказать мне историю вашего знакомства, - резко перевела я тему, боясь снова говорить о том, что меня страшит и волнует.
- Да, да. Вы абсолютно правы… - она вздохнула и прикрыла глаза, откинувшись на спинку стула. По ее лицу скользил отблеск свечи, делая ее еще моложе, чем она была, сглаживая темные тени под глазами, что появились от долгих раздумий, возвращая прелесть невинной улыбке.
- Он позвонил мне по телефону, ошибся номером. А потом еще и еще раз. Я настолько привыкла к этому, что мы начали с ним беседовать. Слово за слово, и я была очарована его томным, проникновенным голосом. Он будто знал все обо мне, и задавал нужные вопросы, и потому, когда он предложил мне встретиться, я, не думая ни минуты согласилась.
В ресторан мы приехали по отдельности.
По случаю я нарядилась в длинное узкое черное платье, и сейчас шла, кляня все на свете: крутая бетонная лестница вела вниз, и по этим ступеням приходилось идти утиным шагом, еле передвигая ногами.
Но все неудобства сразу забылись, как только я увидела ЕГО. Очень большой рост, больше похож на исполина, чем на мужчину, широкий разворот плеч, темные волосы, глаза…Он смотрел снизу вверх на то, как я медленно спускаюсь по лестнице, к нему, и в его глазах горело восхищение.
Я улыбнулась ему, и он тут же подхватил под локоть, провел через толпу людей к столику, в середине просторного зала. Здесь, на нулевом этаже, где располагался ресторан, практически в подвале, официанты с трудом протискивались между посетителями, которые рассаживались за маленькие столики.
Программа на сцене оказалась милой, но мне было не до этого. Я отчаянно пыталась «сохранить лицо». Мне нравилось, как смотрит на меня этот прекраснй мужчина, которых прежде я видела только на телеэкране или в инстаграмме, как реагирует на все жесты, и нравилось то, как я сама загоралась от жара его тела рядом.
Он наклонялся к уху, сказать что-то, опалял жаром дыхания кожу, и я покрывалась гусиной кожей, но эта реакция тела пугала.
Я не была наивной девочкой, много общалась с разными людьми, но сейчас, в этом темном огромном зале, среди большого количества людей чувствовала себя неловко. Все казалось немного чересчур. Будто бы он слишком заявляет на меня права, чтобы кто –то другой ненароком не подумал, что она пришла сюда одна; что я слишком сильно краснею и ему видно, как мне хочется его касаний.
Тем более, что до этого мужчинам я обычно ничего такого не позволяла…
Весь вечер я варилась в своем коктейле из чувств, не обращая ни на что вокруг внимания…
Он отошел буквально на минуту, вернулся немного злым и растерянным, сказал, что имел не очень приятный разговор с отцом.
- Все наладится, - утешительно взяла его я за руку. Он тут же вцепился глазами в сплетение наших ладоней и разулыбался.
- Спор с отцом того стоил, - поделился он и я покраснела от его признания. – Пусть уходит отсюда и занимается воспитанием своего младшего сына.
Я удивилась: его отец приходил, чтобы поговорить?
…Никто не заметил, когда все началось. По сцене заклубился дым. Потянуло гарью. Ведущий закашлялся и тут же огнем полыхнул потолок над сценой. И тут же посетители поняли, что это не часть шоу. Кто-то завизжал.
Огонь распространялся стремительно: он с невероятной скоростью пожирал занавес, полз к гипсокартонному потолку. А под потолком уже сизым облаком клубился дым, за занавесом вовсю бушевало пламя…
Началась паника.
Все как-то внезапно осознали, что оказались запертыми в подземной ловушке, выход из которой только один — через стилизованную под люк дверь, вверх по узкой лестнице. Это было жутко.
Паника засасывала всех в свое жерло, перемалывала, срывала тонкую шкурку цивилизованности.
Мы вскочили с места, дернулись в сторону выхода, но тут же отшатнулись.
У бетонной лестницы началась драка.
Куча –мала становилась все больше, среди гари и дыма слышались только женские пронзительные крики и ругань, кашель и мужские окрики.
Живой клубок из рук, ног, голов, сметал все, но не продвигался выше. На лестнице шла борьба на выживание.
Огонь уже перебирался на стены, с жадным урчанием пожирал бархатную обивку подиума. Дым спускался ниже и ниже, и с каждой минутой дышать становилось все тяжелее.