Ольга торгует в этом же переходе выпечкой: «Рушкой мы ее прозвали. Побирушка, а кто она еще? Нет, денег при нас никогда не просила. Подкармливали, конечно, жалко же. Имя не называла: видно, стыдилась. Ну, что попала в такую ситуацию. Была всегда трезвая, но с головой не очень – все забывала. Дала мне бумажку с именем и адресом своей знакомой, чтобы было в сохранности. Когда ей нужно – подойдет и спросит, я напомню. А этот растолкал ее, что-то сказал. Молодой парень, симпатичный, на бандита не похож. Она встала, баулы свои собрала и пошла за ним».
Разыскать сына Елены Гнатюк Сане так и не удалось.
Вечером пятнадцатого ноября, когда умерла Елена, мы посмотрели новых «Ангелов Чарли». Март проводил меня до дома и должен был ехать к себе на съемную. До полуночи он писал мне и слал стикеры. Потом мы попрощались: «Сладких снов. Люблю тебя».
Я перечитываю статью несколько раз. Стараюсь не думать о том, что Март убивал Рушку с мыслью, что она городская грязь, оскорбляющая мой взгляд, хотя именно ее убийство ударило по мне сильнее всего. Если Анну Николаевну Нелидову и Льва Коя я никогда не видела, то Рушка была «наша»: мама строила догадки, кто она такая и что с ней произошло, папа пытался сунуть ей денег, а для меня она была частью жизни – той неизменной ее частью, которая дает ощущение стабильности. Раз она здесь – значит, все по-прежнему, как вчера, позавчера и два дня назад. Не о чем волноваться.
Но не поэтому я снова и снова пробегаю глазами знакомые строчки. Я уже слышала фамилию Гнатюк раньше, я ее знаю. Дом в Тульской области, чемодан, пенсионерка. Пенсионерка, дом, чемодан. Ввела в гугл-поиске запрос «Алла Ильинична Елена Гнатюк» – нет, ничего нового. Все те же «помыться» и «суп» на разные лады.
Свернувшись под тощим одеялом, я всем телом чувствую перепад температуры: от аномально жаркого дня к нормальной сентябрьской ночи. Где-то в отдалении, за несколькими стенами, орут друг на друга мужчина и женщина. Они всегда делают это в полночь. «Трам-пам-пам», – играет в тетушкиной спальне реклама. Любимый мультфильм детства превратился в молоко и сметану.
«У нас ведь как в Простоквашино…» – произносит в голове папин голос.
Я резко сажусь в кровати. У нас ведь как в Простоквашино – приезжай кто хочешь и живи где хочешь. Брошенных домов навалом. Он говорил это про бабушкину деревню. Я тогда играла в приставку и слушала вполуха: мне их взрослые разговоры были неинтересны. Вроде какая-то тетка из первого подъезда не могла выгнать из квартиры своего бывшего, а жить она хотела с настоящим – ну или с будущим, кто разберет, – а бывший уперся: жить ему больше негде. Тогда этот настоящий-будущий пришел в квартиру, поколотил бывшего и выкинул его на улицу. И замок на двери поменял. Папа озадачился судьбой этого выкинутого и предложил ему перебраться в деревню, даже какую-то старую мебель подкинуть пообещал.
А звали его… Я сижу, таращусь в темноту и бешено тру виски. Нет, так ничего не получится.
– Теть Поль!
Она, конечно, уже дремлет перед включенным телевизором и вздрагивает, когда я шепотом зову ее с порога.
– Майя? Чего не спишь?
– Помните, папа помогал одному человеку? Он поселил его в пустующем доме в бабушкиной деревне.
– Помогал, – отзывается она и трет лоб. – Телевизор наш старый отдал.
«И куда ты его? – ворчала бабушка, пока папа тащил с чердака громоздкий и жутко грязный телевизор. – Не показывает же».
«Запоказывает, – кряхтел папа. – Человеку надо бой курантов послушать. Что за Новый год без курантов?»
«Дался тебе этот алкаш…»
– И допомогался до смерти: в том же доме и угорел.
– Как его звали? – Голос дрожит и не слушается. Я подсказываю: – Константин…
– Гнатюк, – договариваем мы одновременно.
Тот самый человек из дома у дороги, который случайно убил свою сестру. Сын Рушки. Из-за него погиб папа. Мы не называли его по имени. Мы вообще никак его не называли.
Вчера я так вымоталась, что запросто могла бы проспать до обеда, но даже в воскресенье мне не обрести покой: в прихожей звонит телефон. Омерзительный звук. Как будто прямо в мозг засунули вилку и взбивают его в омлет. Тетя Поля снимает трубку, тапочки шлепают в мою сторону. Сейчас, как всегда, войдет без стука…
– Майя, тебя к телефону! – бодро звучит из-за приоткрытой двери. – С училища.