Глава 11
Оказавшись в квартире Фролова , я первым делом бегу в ванную, чтобы умыться и провести расчёской по нещадно спутанным волосам. Выгляжу, конечно, кошмарно: глаза покрасневшие и какие-то испуганные, лицо бледное, слегка осунувшееся, светлые пряди висят унылыми паклями. Наверное, правильнее было бы лечь в кровать, но вот спать совсем не хочется — и тошно от одного осознания, что меня ждёт одинокая постель, в которой я буду ворочаться, тосковать и тупо пялиться в потолок до тех пор, пока не наступит рассвет.
Выхожу из ванной и невольно улыбаюсь: вдыхаю аромат свежесваренного кофе.
На кухне его нет, видимо, пошёл переодеваться.
Улыбаюсь собственным мыслям, с ногами усаживаюсь на стул и беру в руки горячую кружку. От неё пахнет не только кофе.
— А что за напиток ты приготовил?- громко кричу, вдруг услышит меня из соседней комнаты.
- Ирландский кофе, - они появляется в дверях, одетый в тёмно-синюю обычную футболку и такого же цвета спортивные штаны .
-Просто добавил виски, тебе не помешает.
Я пробую кофе, в голову тут же ударяет алкоголь, по телу проносится горячая волна, а на губах застывает приятная сладость. Делаю ещё несколько глотков. На меня наваливается блаженная истома.
-Спасибо, очень вкусно и алкогольно, -улыбаюсь я.
А потом защитный слой разрушается, словно карточный домик: одно неосторожное движение и вся шелуха падает на пол, обнажая внутренности и рассекречивая душу. Из моих глаз брызжут слёзы, громкие всхлипы вырываются на свободу, а тело трясётся.
Леша осторожно освобождает кружку из моих рук, подвигает стул поближе и обнимает меня так крепко и нежно, что я на мгновение перестаю дышать. Уткнувшись в его грудь, я сбивчиво бормочу:
— А если бы мы прошли мимо того мужчины? Он лежал там долго, жена говорила, что он сильно задерживался. Неужели никто не заметил, что человеку плохо? Все думали, что он алкаш? А разве есть люди, которых можно спасать и люди, на которых стоит забить? Я не понимаю: даже женщина по телефону не хотела скорую отправлять, пока не услышала тебя, а не то , что он в алкогольном отравлении. А если бы мы тоже прошли мимо? Это так страшно. Я ни разу не делала искусственное дыхание и никогда не была внутри машины скорой помощи. Понимаю, что безразличие правит миром, но сама так не могу. Этот мужчина, Дмитрий, жив благодаря нам.
-Он жив благодаря тебе.
Он обхватывает моё лицо руками, большими пальцами стирает слёзы, а я только и могу, что смотреть в его глубокие глаза и нелепо шмыгать носом. Истерика закончилась, и мне даже жаль, что слёз больше нет — так бы и ощущала тепло его ладоней на своих щеках. Но Фролов убирает руки, склоняет голову и прижимается своим лбом к моему.
Такое интимное, до боли нежное действие отзывается во мне взрывной волной, затрагивающей всё тело, кончиков пальцев до макушки. В груди печёт, пузырится и закипает. Всего кажется слишком много и одновременно слишком мало. Захлёбываюсь острыми эмоциями и первой ускользаю: тянусь за чашкой остывшего кофе, залпом допиваю горько-сладкую жидкость. Надо бы скрыться в спальне , да попытаться заснуть, но я не в состоянии уйти. Всё моё естество вопит: сейчас бы посидеть с ним ещё пару минут, полчаса, час — не важно, просто вместе, рядом, глаза в глаза, рука в руке, одно дыхание на двоих и пустота за окном, которая больше не ужасает, потому рядом он.
Я жду с замиранием сердца, когда он уйдёт. Но сама не могу отказаться от мучительной близости: слышу его дыхание рядом, вижу его руку, сжимающую бутылку с водой, и в который раз не сдерживаюсь: прикасаюсь его запястью, веду подушечками пальцев вниз, до костяшек, и обратно до круглой родинки на том месте, где можно легко надавить и почувствовать биение пульса. Но этого я, конечно, не делаю: и так знаю, что он взволнован не меньше меня.
-Тебе нужно отдохнуть, хрипло выдыхает Алексей . — Уже поздно.
-Не хочу оставаться одна, — вырываются отчаянные слова из моих пересохших губ.
Мужчина улыбается, но глаза его серьёзны:
— Иди. Я скоро буду.
Он скрывается в ванной, а я, не до конца осознавая смысл его слов, мчусь в спальню и падаю на кровать. Врубаю настенный светильник, чтобы не сойти с ума в полной темноте.
Через несколько минут в комнату входит Лёша : он разглядывает меня, свернувшуюся клубочком на правой стороне кровати, а потом ложится рядом, на расстоянии вытянутой руки. Молчание затягивается, я бесстыдно изучаю лицо, чёрные брови, его мужественное широкие длинные ресницы, чувственный изгиб губ и волевой подбородок, покрытый лёгкой щетиной. Волосы его влажные после душа, на его горле замечаю несколько мелких капель, стекающих вниз, под ворот футболки. Шумно сглатываю и возвращаюсь к его глазам.