Но я её опережаю, прикладывая палец к приоткрывшимся губам, и отрицательно качаю головой. Разворачиваю Лару на сто восемьдесят градусов и, приобняв за плечи, толкаю в сторону кухни. Нащупываю выключатель, в прошлый раз запомнив, что он находится справа сверху, и щурюсь от залившего небольшую комнату яркого света.
– Чем ругаться, лучше воды налей, – опускаюсь на стул, широко расставляя ноги, и наблюдаю, как девчонка мечется между раковиной и шкафчиками, не зная, за что хвататься в первую очередь.
Сначала передо мной ставят наполненный вожделенной жидкостью стакан, затем выстраивают в ряд ватные тампоны, зелёнку и перекись и буравят пронзительным пристальным взглядом, призванным наставить раздолбая на путь истинный. Но это вряд ли возможно, так что я ехидно скалюсь, отказываясь от первой медицинской помощи, и в два глотка опустошаю ёмкость с водой.
– Спать пойдём? – я игриво подмигиваю Беловой, рассчитывая её смутить, но она лишь устало всплёскивает руками и в полнейшей тишине направляется в единственную жилую комнату в её квартире, которая одновременно и спальня, и гостиная, и учебный уголок.
Ларка быстро меняет постельное бельё на небольшой полуторной кровати, всовывает мне в руки пуховое одеяло, заправленное в синий пододеяльник с жёлтыми звездами, и топает к креслу, упорно игнорируя моё предложение лечь вместе. И мне не остаётся ничего другого, как упасть лицом в подушку, потому что время давно уже перевалило за четыре часа утра, а измотанный до предела организм настойчиво требует лошадиную дозу положенного ему отдыха.
Морфей сразу опутывает меня своей паутиной, блаженная чёрная бездна с радостью принимает мое тело в свои объятья, и я не успеваю поблагодарить девчонку, свернувшуюся клубочком под пушистым бежевым одеялом.
Едва уловимый ванильный аромат, исходящий от свеже выстиранных простыней, забивается в ноздри, приятная истома расслабляет мышцы, и я никак не могу ухватить за хвост вертящуюся в мозгу мысль. Не задаваясь логичным в данной ситуации вопросом: почему ноги принесли мою плохо соображающую тушку сюда? А не к тому же Градову, например…
– Стрельцов! Стрельцо-о-ов! Вставай! – я на автомате ловлю тонкие пальцы, трясущие меня за плечо, и отказываюсь понимать, чего от меня хочет собранная и успевшая одеться Белова. Мы же только легли.
– Лар, будь человеком, дай поспать, а, – я пытаюсь освободиться от неожиданно цепкого захвата и нырнуть под подушку, но первокурсница настойчиво тянет меня вверх. Так что я перестаю сопротивляться, и мы с жутким грохотом падаем на тонкий чёрно-коричневый ковер, задевая что-то на своём пути. Ларискины волосы щекочут мне нос, маленькие кулачки упираются в грудь, и я по-хозяйски пристраиваю ладонь на узкой талии, наслаждаясь всеми преимуществами позиции «снизу».
– Первую пару мы уже благополучно пропустили, и, если я не попаду на вторую, Ефтеньев меня прибьёт! – лихорадочно частит Белка и, освободившись от моих навязчивых прикосновений, выдыхает. – Кофе с омлетом на кухне.
А ещё аппетитные бутерброды с одинаковой (линейкой она что ли отмеряла) толщины ломтиками сыра и колбасой и тягучее вишнёвое варенье, которое мне хочется стереть с Ларкиного подбородка. Но я останавливаю руку на полпути, потому что суровым взглядом синих глаз можно поджечь целый лес и без труда разрезать сталь.
– Неужели я до такой степени тебя бешу? – роняю притворно равнодушно, заталкивая глубже глухое раздражение, и, наконец, принимаюсь за завтрак.
Напрасно жду ответа, потому что Белова игнорирует повисший в воздухе вопрос, и торопливо пьёт чёрный крепкий американо, давясь, обжигаясь и витиевато ругаясь на коммунальные службы, по чьей милости в квартире весьма и весьма прохладно, преподавательский состав её факультета и мой отвратительный характер.
И мне совсем не нравится простирающееся между нами неуютное вязкое молчание, следующее после её гневного монолога. Не нравится даже больше, чем настырное упрямство Белки и её явное намерение держаться от меня в стороне.
Глава 3
Белка
Мелкий моросящий дождь бесит. До дрожи в руках и яркого желания никуда не идти, до звенящего напряжения в натянутых нервах и предчувствия новых неприятностей. Но я мужественно стискиваю зубы и стучусь в аудиторию под номером триста шесть. Где, стоя на пороге, трачу целых пять минут собственной жизни на лекцию о своём невысоком интеллекте и (в который уже раз?) понимаю одну непреложную истину.
Сергей Прокопьевич Ефтеньев, может, и подаёт надежды и вообще будущий кандидат наук, но ещё он мужлан и закоренелый женоненавистник. И как бы я ни старалась, я не могу найти другой причины для необоснованных издёвок в собственный адрес. Поэтому молча слушаю проникновенные наставления о том, что место женщины на кухне и украдкой демонстрирую оттопыренный средний палец ржущим однокурсникам.