И мало мне езды на телеге, после которой мои бедные косточки до сих пор болят, мало мне противной селедки с луком и картошки, которая жжет пальцы, хотя на вид кажется холодной, мало мне ледяной воды на голову, так Баров решил добить меня окончательно!
Ну ничего-ничего, я это запомню, шутник ты недоделанный… Отомщу, когда ты не будешь ждать и потеряешь бдительность. Принимаю равнодушный вид, он не должен догадаться, что мстя моя будет страшна. Стоим в закутке, всё еще не заходя в жилое помещение. Там нужно будет принимать решение о том, как нам вместе спать, а я хочу оттянуть этот момент как можно дольше. Трусиха какая-то, в самом деле.
Посматриваю на дверь, потом бросаю робкий взгляд на Арсения.
– Так что там со спальным местом? – перехожу к насущному вопросу. – Сколько в доме кроватей?
– Сколько бы ни было, у нас будет общая, – скалится, подходя ближе, напирает и давит.
– Настроение у тебя, я смотрю, боевое, – складываю руки на груди, наблюдая за игрой теней на лице Барова.
Ветки колышутся за окном и создают мрачную атмосферу в темном помещении. Сглатываю. Калитка противно скрипит. Страшно как-то становится, жутковато. Так обычно начинаются фильмы ужасов. Осталось только собакам завыть, и я прыгну к бывшему на руки в поисках спасения и защиты. Может, этого он как раз и ждет?
– А ты какая-то нервная. Исаева, от случайного перепиха еще никто не умирал, – вдруг ошарашивает он меня.
– Что?! – расширяю глаза, тут же забывая про свои страхи. – Что ты сказал?
– Давай не будем притворяться, что все события сегодня не были просто прелюдией, – наглая ухмылка расползается на лице.
Хочется просто взять и треснуть чем-нибудь по красивой роже. Я даже бегаю глазами вокруг и ищу предмет потяжелее. Но не нахожу. Придется отбиваться словесно, в этом я настоящий ас.
– Сегодня я просто выживала, какая прелюдия? – тяну равнодушным тоном. – Ты бредишь, Баров.
– Я не о том. Ты приехала сюда именно со мной, выбрала меня на роль жениха не просто так.
– Ты издеваешься? – фыркаю, как мокрый енот. – Я случайно выбрала тебя, ты просто попался под руку, я могла выбрать любого…
Отмахивается от меня, как от мухи, показывая гримасой, что ему смешно.
– Но выбрала меня. А теперь из кожи вон лезешь, чтобы зацепить. Я что, не вижу?
– Считаешь, я с тобой заигрываю? – ломаю губы в кривом изгибе, выражая отвращение. – Да за кого ты меня принимаешь?
– Не переигрывай, Исаева, слишком пафосно, – морщится, прислоняясь спиной к стенке, плотоядный прищур скользит по моему телу, которое, предатель, тут же отзывается искрящимися мурашками.
А Баров расслаблен и спокоен. Развлекается, а не решает моральные дилеммы, как я.
И это – бесит.
– Думаешь, я играю? – подступаю ближе.
– Это твой стиль жизни, – пожимает плечами.
– Много ты знаешь о моем стиле жизни! Мы встречались всего несколько месяцев.
– Достаточно, чтобы понять, какая ты.
– И какая же? Просвети. Очень интересно! – толкаю фразу с вызовом.
Он лениво закусывает губу, сужает глаза до узких щелочек. Рассматривает меня. Пристально. Как чертов знаток женских душ.
– Капризная, эгоистичная, высокомерная, упрямая, дерзкая, – перечисляет размеренно, – нетерпеливая…
– Хватит! – Слушать просто невыносимо. Особенно от него.
– Ты же сама просила, – опять эта тупая насмешка.
– А теперь передумала, – и не думаю следовать логике.
– Что и требовалось доказать, – кивает, убирая одну руку в карман, а другой подхватывая какую-то старую лампу, в которую вставляется свечка. – Пошли.
– Куда? Зачем? – не понимаю его и сбита с толку резким прекращением разговора. – Куда ты собрался?
– Ты же сказала прекратить. Мне продолжать перечислять твои качества?
– Нет… То есть да! – отвечаю, опомнившись. – То есть не могут быть у меня только плохие качества.
– Я тебе вместо клоуна и психолога разом? – оборачивается и усмехается. – Всегда была требовательная. И опять хочешь, чтобы все плясали под твою дудку.
– Баров, так нельзя, слышишь? – Почему это прозвучало с такой мукой в голосе?
– Что нельзя?
– Нельзя человеку постоянно гадости говорить. Скажи что-то хорошее, – прямо-таки требую, и мне действительно необходимо это услышать.
– Хорошее надо заслужить, Исаева, – отнимает надежду и идет куда-то вниз по лестнице, успев зажечь фитиль древней лампы.
Следую за ним и размышляю над последней фразой и разговором в целом. Чего я от него хочу? Почему веду себя так вызывающе? Тараном пробиваю его защиту. Долблюсь в закрытую дверь. И он вроде приоткрывает ее и что-то мне показывает, совсем чуть-чуть, но… Недостаточно. Мне мало.