— Со сплетнями решу, — решительно произносит Иван. И я ему верю…. — А директриса что? — звучит следующий вопрос от Вани, который и меня сильно интересует.
— Сидит на первом этаже, пьет вторую бутылочку валерианы, — теперь в голосе Егора Борисовича слышатся недобрые ноты.
— Она виновата не меньше, чем охранники, — выдает зло Ваня.
— А вот и Ромул, — вместо ответа Егор Борисович приветствует, как я понимаю, друга.
С Ромуловым Азаматом я познакомилась через минуту. Очень приятный доктор, но я все равно стеснялась перед ним раздеваться, всё-таки мужчина. Он меня так заболтал и отвлек, что я не заметила, как показала ему все синяки и ссадины на теле. Завершив осмотр, он поставил мне два укола. Подождал, когда я оденусь, и позвал Ваню, чтобы рассказать о моем лечении, которое контролировать должен почему-то Лютаев. Я и сама могу намазать себя мазью и выпить таблетки. Заявить об этом не получилось, мои веки налились свинцом, я провалилась в глубокий и длительный сон.
Глава 27
Видана
Подняв волосы в высокий хвост, быстро стягиваю их резинкой и бегу к телефону, который разрывается на кровати.
— Привет, мам, — приняв вызов, невольно улыбаюсь. Жадно рассматриваю лицо родительницы. С каждым днем она выглядит все лучше. Цвет лица не такой бледный, как в первые дни после операции, она всё чаще улыбается. Кира уверяет, что к ней вернулся аппетит. Хочется верить, что все плохое осталось позади, но впереди курс химиотерапии, а может, и не один.
— Вида, какая ты красивая, — вздыхает мама. Глаза блестят от непролитых слез, но она быстро их смаргивает. Мы договорились, что не будем плакать. Она соскучилась, как и я по ней. — Дочка, знаю, что ты опаздываешь в школу, я не задержу тебя. Быстро расскажи мне, как настроение, как спалось? — интересуется мама.
— Всё хорошо. Спала отлично, настроение супер…. — быстро перечисляю.
Мама будто чувствует, что со мной случилась неприятность. Последние две недели звонит по несколько раз в день и обязательно по видеосвязи. Возможно, её насторожила смена руководства, ведь я никак себя не выдала. У меня ушло два тюбика тонального крема, только чтобы она не заметила на моем лице след от удара.
Я до сих пор не знаю, как Белла Николаевна объяснила свое смещение с поста директора интерната. С мамой она продолжает поддерживать связь, но молчит о событиях роковой для нее ночи.
— Ты хорошо спишь, Вида? — спрашивает мама, внимательно ко мне присматриваясь. — У тебя тени под глазами.
— Мам, у меня выпускной класс, скоро экзамены, конечно, я не высыпаюсь, — очень убедительно вру.
Я действительно много занимаюсь, но с моими недосыпами это никак не связано. Причина моей бессонницы ждёт меня у ворот. После той ночи в интернате многое изменилось: появились решетки на окнах корпусов, электронные замки на дверях, которые после отбоя в государственном корпусе может открыть только охрана, которая сменилась, как и директор интерната.
Теперь за безопасность отвечают сотрудники частного агентства, чей профессионализм виден невооруженным взглядом.
— Вида, я прошу тебя, не забывай об отдыхе, — хмурится мама. — Без высшего образования ты не останешься. Ничего нет важнее здоровья, — намного тише. У меня ком к горлу подступает, не могу ничего сказать. — Я люблю тебя, дочка. Береги себя. Позвоню после занятий.
— Пока, мам, — успеваю помахать рукой и сказать, что я тоже ее люблю, прежде чем она отключает видеосвязь.
Грустить некогда, Ваня начнет звонить, если я не выйду через минуту. Надев пальто, хватаю рюкзак и бегу вниз.
— Доброе утро, — здороваюсь с охранником. Они теперь постоянно меняются, я не успеваю запоминать их имена.
— Доброе утро, — не выказывая никаких эмоций. Выходит следом за мной, провожает взглядом до ворот. Сталкиваюсь с Ваней на КПП, он уже собирался идти за мной.
Теперь у него есть пропуск, Лютаев спокойно может проходить на территорию в любое время суток, чем бессовестно пользуется. Мне неудобно перед его родителями. Обещала Егору Борисовичу, что его сын не будет засиживаться у меня допоздна, но ещё ни разу не получилось выпроводить его раньше двенадцати ночи.