Я собиралась подойти к Коваленко, но Ваня не дал подняться. Схватив за руку, прижал её к поверхности парты.
- Ты никуда не пойдешь, пока мы не поговорим, - голос звучал ровно, но в каждой букве я слышала, что он напряжен. Попыталась выдернуть руку, но он лишь сильнее сжал её.
Оба напряженные, не смотрящие друг на друга. На нас стали коситься одноклассники, мы единственные, кто остался сидеть за партой, когда всё уже двинулись на выход.
- Шнур, - окрикнул Ваня Лешку, который выходил последним. – Дверь за собой закрой и никого не впускай.
- Я тебя услышал, Лютый.
Дверь захлопнулась, отрезая нас от остальных.
- Мы на урок опоздаем, - дернула руку, он позволил её вырвать.
- Опоздаем….
Глава 30
Иван
— Опоздаем, — произносит Лютаев так, словно ставит перед фактом.
— Я и так пропустила неделю занятий, — напоминаю ему, что после нападения не ходила в школу.
— На урок ты не пойдешь, пока мы не поговорим, — удерживая своим взглядом, выдает он.
Жаля нервные окончания, по коже пробегает морозец, мне удивительно слышать подобный тон в свою сторону. Хотя в начале нашего знакомства в голосе Вани тоже не наблюдалось тепла, но всё-таки разговаривал он чуть мягче. Если, конечно, память меня не подводит. Мне неуютно под его холодным колючим взглядом. В классе тепло, а я ежусь, словно вышла на мороз.
Лютаев ведет себя уверенно, будто не чувствует за собой никакой вины. Вместо того, чтобы оправдывать своё поведение, он требует объяснений.
— О чём?... О чём нам говорить? — мой голос звенит от злости, которая добавилась к обиде.
— Вида, какого ху…. хрена ты творишь? — цедит сквозь зубы, демонстрируя, что моя злость не идет ни в какое сравнение с его эмоциями.
Меня это задевает, бьет по моей уязвимости.
— Почему ты разговариваешь со мной в таком тоне? — спрашиваю, вскочив со стула. Сжимаю кулаки, чтобы не поддаться желанию и не ударить Лютаева. Ответ мне его не нужен, даже слушать не стану. Хочу забрать свой рюкзак и покинуть класс. Дергаю рюкзак за ручку, а Ваня удерживает его за лямку. Ну и пусть сидит с ним обнимается! Психанув, разворачиваюсь и бегу по проходу. За моей спиной отлетает стул, грохочет упавшая парта. Не оглядываюсь, чтобы не терять драгоценные секунды.
Моей скорости явно недостаточно, чтобы сбежать. Перелетев через соседний ряд, Ваня первым оказывается у двери. Не узнаю его глаза, они стали намного темнее. Черты лица заострились. Делаю шаг назад, когда он начинает двигаться на меня. Лютаев напоминает мне хищника, который загоняет свою жертву в ловушку.
«Я не жертва!» — вспыхивает во мне.
— Дай пройти! — требую я, сжимая кулаки до отметин на коже.
— Не дам, Вида, — наступая на меня. — Мы ещё не поговорили.
— Я не хочу с тобой разговаривать. Мне не нравится твой тон, — упираюсь бедрами в учительский стол.
Пытаюсь проскользнуть мимо него, но Ваня хватает меня за бедра и одним движением усаживает на столешницу. Вырываясь, задеваю стопку тетрадей на краю стола, они веером разлетаются по полу. Лютаев притягивает меня к краю, расталкивает колени, втискивается между моих ног. Его близость, обожженная злостью, разгоняет по моим венам горячую кровь.
— Ты спрашивала, почему я с тобой так разговариваю? — сжимает пальцы на моих бедрах с такой силой, что там наверняка останутся следы.
С одной стороны, такой Лютаев меня пугает, но при этом каждая клетка в моем теле остро реагирует на него. Мне доставляет удовольствие видеть его эмоции, которые он обычно скрывает. Кто-то может подумать, что Лютаев спокойный, тихий, уравновешенный, но я-то точно знаю, что Ваня — спящий вулкан. Не понимая масштаба катастрофы, я своими действиями бужу его.
— Вида, уе*ки, которые тебя чуть не изнасиловали, на свободе. Ты сама просила не поднимать шума, поэтому дело закрыли. Если они решат отомстить, то знают, где тебя искать, — высказывает Ваня с претензией.
— Они ведь в больнице? — стараясь стряхнуть сковывающее тело оцепенение, спрашиваю я.
— Я не знаю, Вида. Их обещали отправить в другой город, но пока они здесь, тебе нужно быть осторожной. Из больницы они могут сбежать, как только почувствуют себя лучше. Пока их не уберут отсюда, лучше не расслабляться.
— В это время вокруг слишком много свидетелей, чтобы они решились напасть, — успокаиваю сама себя.