— Пока никаких. Иногда мне кажется, что само провидение против того, чтобы мы нашли мерзавца.
— Ну, было бы против, мы так бы ничего и не узнали. — Виктор по-дружески хлопнул по плечу Лайонеля, разделяя его боль. — Можно допросить графиню. Возможно, она что-то слышала, просто ещё не знает об этом.
— Надо доставить её без лишних вопросов, чтобы не поднимать шума. Все ещё не до конца оправились от последних арестов, не стоит порождать новые слухи.
— На днях намечается званый ужин при дворе. Скорее, даже чаепитие у фрейлин её величества. Можно доставить ей приглашение.
— Как думаешь, она жива? — Виктору не надо было спрашивать, чтобы понять, кем заняты мысли друга. Теперь лишь одна женщина жила в сердце мужчины, навсегда вытеснив из него тени прошлых увлечений.
— Не знаю, друг. Если раньше я бы дал тебе однозначный ответ, то теперь, после того как пропали метки истинности, я уже ни в чём не уверен.
— Иного я от тебя и не ждал, Виктор. — На этой ноте, не прощаясь, Лайонель вернулся в замок под шум капель, падающих с неба.
***
В день чаепития Валериан Гроусс прибыла во дворец чуть раньше времени, указанного в приглашении. После того как герцога Андорского арестовали по подозрению в государственной измене, её положение пошатнулось. Хотя об их связи с Дереком достоверно никому не было известно, но ходило много слухов, к тому же они часто танцевали вместе на балах. Даже его женитьба не смогла прервать этот порочный круг. Она пришла на церемонию лишь для того, чтобы убедиться: всё останется как прежде. Бледная, блёклая, стройная будущая герцогиня вызывала в её душе странную смесь пренебрежения и раздражения. Она видела, что герцогу нравятся совсем другие. Да что там, она знала на себе, что именно и как он любит. А тут ему приходится жениться на той, кого указали сверху. Она никогда не спрашивала, почему, имея метку, он всё равно приходил к ней. Валериан всем нутром чувствовала, что, подними она эту тему, даже прояви хоть каплю сомнения в том, что происходит, — ей больше не жить. И она не спрашивала. Не спросила, когда в первую брачную ночь в её комнате открылся портал с полуобнажённым герцогом. Не спросила и потом, когда он предложил продолжать их встречи в той самой красной комнате, где они провели до этого немало времени.
А теперь ей надо всем показать, что все слухи об её возможных отношениях с опальным герцогом это лишь одна сплошная инсинуация. Приходилось принимать приглашения на чаепития и улыбаться, выслушивая всю эту ерунду, а потом отвечать на провокационные вопросы, стараясь не впиться от злости в надменные лица собеседников. Приглашение к фрейлинам её величества не было исключением и в этот раз. Но если раньше Валериан могла отказать, сославшись на занятость, то сейчас за её спиной никто не стоял и никто не смог бы встать на её защиту. Теперь её ожидало несколько часов под пристальным взглядом придворных притворных дам, желающих лишь одного — выведать то, что не удалось другим.
— Вы были такой красивой парой с герцогом. — Одна из фрейлин, говоря это, щипцами накладывала себе пирожное в тарелку и украдкой смотрела на реакцию Валериан.
— Ах, ну что вы. Его светлость всегда так хорошо выглядел, что смотрелся бы так с любой из вас. Насколько я помню, вы так красиво кружились с ним в танце на прошлом приёме.
— Вы правы, графиня. Он был удивительно галантным молодым драконом. А как насчёт его жены? Вам что-нибудь известно об этом?
Валериан чуть не опрокинула на себя кружку с чаем. Она, конечно, ожидала множество вопросов, но говорить о вдове не хотела. Жалости к ней она никогда не испытывала и даже не знала, что на это можно ответить, а прослыть бесчувственной было ещё хуже, чем раскрыть связь с герцогом.
— Я не была в столь близких отношениях с герцогом, чтобы знать о таких подробностях. Прошу меня простить, я вынуждена вас покинуть. Голова разболелась. — Она встала, отодвигая под шёпот собравшихся резной стул. Никого не могли убедить её слова, особенно после того случая на балу, когда они с Дереком оделись в наряды цветов-компаньонов. Тогда её это казалось забавным. Показать выскочке-человечке, кому действительно принадлежит сердце герцога, и поставить ту на место. Но сейчас её прошлые действия играли против неё.
Графиня практически бежала по коридорам замка, стараясь как можно быстрее покинуть столь ненавистное ей место, когда путь ей внезапно преградил второй сын короля.
— Ваша светлость.
Глубокий книксен, открывающий грудь в наиболее выгодном свете, и томный бархатный голос больше не трогали Лайонеля:
— Графиня, прошу вас следовать за мной.