А вовин папа ушёл с завода на другую работу. В чём она заключалась, объяснить в двух словах Вова не смог бы: папа то ли работал на стройке, то ли возил людей, то ли охранял что-то... И если мамин график мальчик знал наизусть, то папин был непонятен. Бывало, что месяцами он ходил на работу по пять дней в неделю и приходил вовремя, бывало, что задерживался допоздна или вовсе пропадал сутками. А через полтора года, почти сразу после новогодних каникул, папа практически перестал выходить из дома – и тогда-то Вова и заметил, как изменилась мама. И сама по себе, и по отношению к папе. Одно время мальчик даже думал, что родители перестали разговаривать!
Но как-то раз, уже в мае, он пришёл из школы раньше: учительница заболела, и замены ей найти не смогли, – и услышал, как родители ругаются. Они даже не заметили, что Вова пришёл. Замерев в коридоре, он задумался: не переждать ли бурю на улице? Но погода в их южном городе была совсем не майской, да и как долго предстояло гулять, было непонятно. Поэтому Вова прошмыгнул в свою комнату и, отодвинув положенные на стол папой апельсины, сел за уроки. Получалось плохо: мама говорила так громко, что мальчик поневоле концентрировался на её словах, а не на задачах.
Так Вова узнал, что папа пытается «своими подарками делать вид, что всё хорошо» и думает, что «можно постоянно перебиваться колымами», а на самом деле всё плохо. Вова узнал, папа снова – снова! – остался без работы и не хочет искать новую, ведь «зарплата медсестры – это то, на что можно кормить семью». Вова очень удивился этому заявлению: он ведь сам не раз слышал, как мама говорит, что ей мало платят. Что такое сарказм, Вова ещё не знал, а вот ценность денег и их возможности после этого дня стали ему более понятными. Как и внезапная щедрость папы на апельсины.
Вскоре после той ссоры вовин папа нашёл работу. И какую – киномехаником! Вова ужасно гордился этим, к тому же теперь он мог бесплатно смотреть кино. Пусть и из будки с оборудованием, но так даже интереснее. Да и мама снова стала собой, правда, ненадолго. И тут уже Вова сразу понял почему. Не дурак, ему ведь почти тринадцать.
***
Отец начал пить. Впервые увидев его пьяным, Вова не понял, что за странный запах тот принёс с собой: раньше на праздниках он пил не больше пары бокалов шампанского или вина. Вскоре кислый запах в сочетании со странным возбуждением и навязчивостью отца стали спутниками каждой пятницы. О том, что предыдущий вечер он провёл с бутылкой, Вова узнавал, открыв утром холодильник. Если там был пакет с апельсинами, значит, отец снова пришёл пьяным в дрова. А когда он начал приходить домой под утро, мама стала кричать на него, уже не стесняясь Вовы. Однажды, проснувшись из-за ругани за стеной, мальчик подумал, что за всё это время он не смог подобрать ни одного аргумента в защиту отца. Правда, как помочь маме, чтобы она стала прежней, он тоже не придумал. Апельсины начали раздражать его своим постоянным присутствием и стоящей за ними фальшью. При этом чем больше ругались родители, тем чаще сгнивали в холодильнике фрукты.
После пары утренних встреч с непроспавшимся отцом, который порой дома же и «поправлялся», Вова стал избегать личного общения. Не легче было находиться на кухне и с мамой. После каждой ссоры в ней оставался заряд злости, будто она сдерживала себя, чтобы не высказать отцу всего, оттого и вспыхивала порой от случайного вовиного слова. Хуже было, только когда она плакала: это парализовывало Вову, который понимал, что надо что-то сделать, но что – не знал. Чаще всего родители занимали кухню по очереди, оставляя Вове несколько часов перед сном. Однако кроме бутербродов Вову к тому времени мало что интересовало. А сделав их, он спешил к себе в комнату, где его ждала очередная книжка.
И если в тринадцать лет Вова думал, что это худшая ситуация, в какой можно оказаться, то уже через год он убедился, что ошибался.
Однажды, когда Вова пришёл к отцу в кинотеатр, он заметил, что тот спешно прячет что-то под стол. Спрашивать, что это, у мальчика не было желания: ему не терпелось посмотреть новый фильм про Человека-паука. Однако когда после сеанса отец ушёл курить, Вова всё же заглянул под стол. Из полутьмы на него смотрели бутылка пива и пачки из-под сигарет. Подавив волну негодования, вспыхнувшую внутри, мальчик рассудил, что у него нет стопроцентной уверенности, что пиво пил отец. «А раз так, значит, не стоит поднимать эту тему», – пытался заглушить совесть Вова. Да и вообще разговаривать с отцом Вове не очень хотелось – и это стало решающим аргументом. По дороге домой мальчик убеждал себя в том, что вот если бы он застал отца пьющим на рабочем месте, то... И такой случай вскоре представился.