Когда он приехал в больницу, чтобы повидаться с женой, то узнал, что его любимой больше нет. С тех пор Джеймс почти каждый вечер проводил в обществе алкоголя.
Мердок младший запомнил своего отца, сидящим в кресле перед телевизором. На нем рваная, вся в пятнах от соуса и ужасно пахнущая майка. Из под нее стыдливо выглядывает пивное брюшко. В руке у Джеймса банка любимого пива. Этот атрибут его внешности всегда магическим образом появлялся у него в руке, стоило ему сесть в кресло напротив телевизора, и всегда бесследно исчезал, стоило отцу подняться из кресла.
Джеймс никогда не бил Эдди. Для него это было непреклонное правило. Он все еще видел в нем Лоррейн. Отец часто ругал сына, когда выпивал, в остальное время он старался не вспоминать о его существовании. Для себя Эдди отметил такое поведение отца и считал, что хоть отец и не очень любит его, но не вел бы себя так, если бы не алкоголь. Поэтому Эдди решил, ни за что не станет пить эту дрянь.
Иногда, крайне редко, у Джеймса вспыхивали добрые отеческие чувства к Эдди. В такие дни он кардинально менялся. Отец идеально зачесаны вверх свои короткие волосы, тщательно сбривал любую растительность на лице и весь день старался улыбаться. Даже обычную футболку Джеймс сменял на рубашку с коротким рукавом. Такие дарила ему Лоррейн. Правда, учитывая что он растолстел, смотрелись они на нем ужасно. Эдди сразу забывал все ругательства, все оскорбления. Просто потому что в эти дни к нему приходил настоящий отец. Тогда Джеймс водил сына в кино, парк аттракционов или на скачки: в детстве Эдди очень любил лошадей.
Но в тот день они никуда не пошли.
– Эдди! Ты не думал, что я ругаю тебя не просто так? – отец насупился и сдвинулся чуть вперед, но с кресла не встал.
– Ты совершаешь проступки, эти проступки ведут к последствиям, крайне неприятным последствиям. А знаешь кому приходится разбираться с последствиями твоих проступков? – отец сделал акцент на слове, твоих.
–Мне, Эдди! – отец ткнул себя в грудь большим пальцем правой руки, – Именно мне приходится расплачиваться за твои ошибки. Это я должен решать проблемы которые создаешь ты – теперь его указательный палец уперся в грудь сына.
Эдди не понравились слова, которые он только что услышал. Он был маленьким мальчиком, готовым расплакаться.. В свои ранние годы он понял, что давным-давно, он сделал что-то, и папа злится на него из-за этого, но он, Эдди, не понимает что именно он сделал.
– Зачем ты ударил того мальчика в школе? Как его звали то… Томаса, Томаса Флетчера – Джеймс сурово воззрился на своего сына.
– Он сказал, что моя мама, увидев какого уродца она родила, попросила врачей усыпить ее, как собаку. Что она не могла перенести такого позора, и что она предпочла смерть, чем мириться с подобным. – голос Эдди звучал жалобно, но отец все также сурово смотрел на него.
Эдди всегда оскорбляло, когда кто-то говорил гадости про его родителей, про обоих. Миссис Хизер, старая учительница что жила по соседству, рассказывала про его маму очень много хорошего. Та была ее любимой ученицей, и после ее смерти, миссис Хизер помогала Эдварду как могла.
– Ты сломал парту и дверь в класс! Ты нанес вред этому ребенку и школе. Теперь мне придется отдавать деньги на ремонт. А нам очень нужны эти деньги, мы могли бы их потратить на себя. Ты подумал об этом, Эдди? Подумал? Не отвечай, я знаю что ты не думал!
Джеймс встал с кресла и медленно двинулся в сторону сына.
–Ты, маленькая неблагодарная зараза, ты никогда не думаешь о последствиях. Ты думал что если отомстить какому-то уроду, который насмехается над смертью твоей матери, тебе станет легче. Может ты думал что это вернет ее к жизни? Но нет Эдди, мертвые не возвращаются к тем, кто их убил!– отец прямо таки нависал на Эдди, брюзжа слюной. Вид у него был вполне безумный, но в его словах мальчик услышал то, что всегда стояло между ними, незримо, разделяя их. Отец считал что именно он, Эдди, убил собственную мать.
Гнев и ярость захлестнули Эдварда, в отчаянной попытке он закричал.
– Нет это не правда! Я не убивал её, ты лжешь!– но ответом ему была лишь тишина.
– Я не убивал ее, – из глаз Эдварда чуть не хлынули слезы, даже спустя более чем тридцать лет, он еле сдерживался, видя эту картину перед глазами.