На лице мамы Вера прочитала всю гамму эмоций, бушевавших у неё в душе и не стала будить зверя, а, чтобы не реагировать на шипение родительницы, отбежала к холодильнику за холодным питьём.
Абрам вовсю обихаживал своих гостей, по их возбуждённым голосам Вера поняла, что мужчины быстро нашли между собой общий язык.
Даже папа, жестикулируя для верности руками, громко выкрикивал знакомые ему ивритские слова, что-то объясняя доброжелательному хозяину дома, с помощью «великолепного» переводчика Лёвы и неважно, что муж Любы до сих пор так и не освоил, как следует иврита и разговаривал со страшными ошибками.
Вера слышала, что они оседлали любимую тему всех мужчин мира, уйдя в дебри международной и внутренней политики и улыбнулась, радуясь за отца, которому так в Израиле не хватало подходящих собеседников.
А, вот, в общении матерей не всё ладилось, как бы хотела девушка.
Её чопорная мама держалась крайне настороженно, не выказывая желания сблизиться, всячески игнорируя помощь с переводом дочерей, односложно отвечая на вопросы, старающейся быть учтивой, Гили, ничем не интересуясь у неё в ответ.
Сидя в сторонке, будущая тёща медленно цедила прохладный свежевыжатый сок, косо поглядывая на своего будущего зятя, который вызвался ознакомить Любу с домом, двором и пардесом.
Старшая сестра Веры, не в пример маме, держалась запросто с намечающимися родственниками, а особенно с Галем. Она не стесняясь задавала бесконечные вопросы парню, успевала залазить во все углы по ходу продвижения по довольно-таки немалой территории особняка и было хорошо видно, что она от визита получает истинное удовольствие.
Вера, в свою очередь, волновалась до такой степени, что не замечала никого и ничего вокруг, кроме пытливых и злых глаз матери.
Она то бледнела, то краснела, а от расшалившихся нервов покрывалась, не свойственно для неё, обильным потом.
Беспокойство у неё ещё вызывала беспардонная сестра, Вера опасалась, как бы она не нанесла Галю душевные раны, влезая в глубины его ещё не до конца сформированного восприятия жизни из инвалидной коляски.
Атмосфера вокруг в миг преобразилась, когда один за другим стали подъезжать старшие сыновья Гили с Абрамом со своими шумными семьями с большим выводком детворы разных возрастов, с криками, смехом и плачем заполнивших весь двор, дом и пардес.
Невестки Гили выходили из машин, держа в руках противни, кастрюли, огромные блюда, коробки и коробочки и мигом завалили кухню приготовленными ими к празднику угощениями.
Вера вместе с другими молодыми женщинами накрывала скатертями длинный стол на веранде, расставляла посуду, лёгкие закуски и напитки и времени на переживания уже не осталось.
Как она в этот момент была благодарна Любе, которая быстро освоилась с будущей роднёй, легко переговариваясь, смеясь над шутками, и, каждый раз, вовремя перемещала маму в нужном направлении, не давая ей возможность сидеть в стороне с надутым видом.
С невероятным шумом все многочисленные гости, наконец, стали размещаться за праздничным столом, и Вера к своему удивлению увидела сидящих рядом с Абрамом папу с Лёвой с кипами на головах.
Отец Галя так и не удосужился переодеться, хотя Вера слышала, как его об этом просила Гиля, но тот только отмахнулся, мол, сойдёт.
Когда все расселись, Абрам поднялся на ноги и пододвинул к себе поближе тарелки с нарезанными яблоками и мёдом.
Все присутствующие, глядя на стоящего на ногах серьёзного главу семейства, постепенно притихли.
Абрам скороговоркой произносил молитву и все от мала до велика в нужном месте вторили — аминь!
Прозвучали последние слова молитвы, хозяин макнул кусочек яблока в мёд и пожелав всем счастливого сладкого года, начал трапезу этим традиционным к еврейскому Новому году угощением.
За столом было шумно, весело и чувствовалось, что все от общения между собой получают истинное удовольствие, кроме, конечно, мамы Веры, которая явно изнывала от скуки, тяготилась шумом и не одобрительно смотрела в сторону мужа, который единственный из мужчин до сих пор оставался за столом в кипе, опрокидывая рюмку за рюмкой виски, щедро подливаемому ему Абрамом.
Насытившиеся гости передвинулись в группы по интересам и вели оживлённые беседы.
Подвыпившие мужчины окружили Абрама и о чём-то жарко спорили, щедро отравляя воздух сигаретным дымом.
Среди них Верин папа и Лёва чувствовали себя вполне в своей тарелке, потому что отец и братья Галя уделяли им повышенное внимание, не спеша, разъясняя суть спора или аргумента, призывая их к высказыванию своего мнения по тому или иному вопросу.
Видя, что мама вот-вот может психануть и впасть в истерику, Вера подошла к ней и позвала прогуляться по посёлку, и как ни странно та, с удовольствием приняла её предложение.
Выйдя за ворота особняка, они повернули в одну из сторон, двигаясь вдоль дороги, утопающей по обочинам в яркой зелени и цветах.
Не было слышно шума машин, а только там и здесь из домов или открытых веранд слышался стук посуды, голоса разговаривающих на повышенных тонах людей и громкий заразительный смех.
— Дочь, а тебе не кажется, что живущие в этом посёлке люди, выглядят намного менее воспитанными наших деревенских мужиков и баб в Белоруссии?
— Мама, мне трудно об этом судить, потому что здесь совсем другая страна, другие обычаи и порядки, у этих людей совсем другое воспитание, взгляд на культуру и поведение.
— Ага, твой будущий свёкор даже не удосужился натянуть на себя брюки, так и уселся за праздничный стол чуть ли не в трусах, не говоря уже о том, какое уважение он оказал своим видом будущим сватам, культура!
Вера не стала реагировать на последнее замечание матери, потому что и ей этот факт показался абсолютно обескураживающим.
Мать не унималась:
— Ещё молитву читал, а сам тут же после неё сигарету в рот сунул и кипу снял.
Вера молчала, а мать продолжала неистовствовать.
— Обычаи, традиции и порядки говоришь, самое главное, что он эту шапочку шута твоему папе напялил на башку, нашёл правоверного еврея.
— Мама, но ведь это, действительно, просто традиция, не надо так болезненно реагировать.
— Да, чёрт с ними с их традициями, ты лучше скажи, как собираешься жить в браке со своим инвалидом?
Ведь ему нужно всё подать, подвезти, отвезти, приготовить еду, помыть за ним посуду, помочь управиться в душе, и чёрт знает, что, надо сделать, крутись возле него целый день, а в постели как? На себя что ли втягивать?
Вера молчала.
Ей было, что ответить матери, но зачем, всё равно не поймёт, да и для себя она уже уяснила и выработала по отношению к словам и поступкам злопыхательной родительницы определённый стереотип поведения и мышления.
Разошедшаяся мать, тем временем, не унималась:
— Ну, скажи, для чего тебе это надо, красивая, умная, без пяти минут дипломированный специалист, на богатство что ли позарилась?