Юрий Антонович не знал, что сразу надо было спросить нескольких девочек или Илью, и всё с экологией и с другими вопросами в нашем классе стало бы ясно. Но он или не знал обстановки, или хотел воспитать нас всех правильно. Он посмотрел на часы, задал нам до конца главу «Комары» и предложил провести сбор или классный час по экологии — охране среды и природы.
Но классный час и даже сбор по экологии как-то не звучало. И тогда Олеся предложила созвать всеклассный съезд. Чтобы во все уголки нашего класса проникли передовые идеи. И чтобы это коснулось каждого сердца, в том числе и Чубракова.
— А что Чубраков? Что Чубраков? — сказал Чубраков.
И Олеся тут же хотела дать ему характеристику с точки зрения учкома. Но Юрий Антонович сказал:
— Перестаньте, время зря теряете.
— Лучше не съезд, а форум, — сказал Митрофанов.
— Форум, — поправил его Илья.
Но и это не понравилось, так как напоминало не имеющее отношение к делу название кинотеатра.
— Симпозиум, — предложила Олеся.
— А что такое симпозиум? — начали спрашивать все, кроме меня, хотя я тоже не знал, что значит это серьёзное слово явно иностранного происхождения.
— Посмотрите в словаре иностранных слов, — сказал Юрий Антонович, конечно тоже с педагогической целью. Потому что я не поверю, чтобы он не знал такого слова.
— Не надо словаря, — вдруг сказал Юрик так значительно, что я подумал, он знает это слово из кроссворда в «Юном технике».
Юрик повернулся к Илье, внимательно посмотрел тому в глаза, и Илья, словно ему что-то мысленно передал Юрик, не вставая и потирая свой подбородок, как будто у него была профессорская борода, сказал:
— Симпозиум у древних греков и римлян — банкет с музыкой и беседами.
Илья, который у нас самый учёный в классе, очень часто ссылается на древних римлян и греков. И иногда кажется, что он с ними регулярно встречается, потому что говорит о них всегда с уважением и в то же время как о простых и хороших знакомых.
Когда девочки услышали слово «банкет», да ещё с музыкой, решение было принято мгновенно.
С этого дня мы стали называть класс штаб-квартирой, Олесю — пресс-центром. Илья был научным консультантом и референтом по всем вопросам, в том числе и по торту, который мы предполагали испечь руками наших девочек.
Учитель физики добавил жару в костёр познания. Он сказал, что все предметы в школе, а особенно его физика, так или иначе связаны с экологией.
Учиться лучше мы не стали, но и отметки хуже не получали. И главное, готовили прочную научную базу. А прочная база начиналась с пропуска.
Пропуск был с настоящими фотографиями и фамилиями на двух языках — русском и английском. Пропуск запечатывался в целлофановый пакетик горячим утюгом. Размеры пропуска зависели от размеров фотографий. У Олеси, например, была фотография девять на двенадцать из альбома. На пропуске Ильи красовалась курчавая головка трёхлетнего Ильи, который не был похож на себя современного.
Научные исследования перед симпозиумом велись в самых разных и неожиданных направлениях.
Мне помогал Владик, который не учится ни в нашей школе, ни в моём классе, но которого уважают все наши ребята.
Владик горячо отнёсся к идее симпозиума, и он предложил нам вместе написать диссертацию на тему: «Вонючий воздух из машин».
Я сказал, что так не может называться научная работа. Потом мы устроили дискуссию, в результате которой порвали Владику рубашку, но название научного труда стало таким: «Исследование загазованности воздушного бассейна в районе первого подъезда дома 23».
В день проведения замеров Владик пришёл к моему подъезду с большой трёхлитровой банкой из-под гранатового сока.
Прямо возле подъезда, рядом с коляской, в которой спал ребёнок с первого этажа, возился со своей жёлтой машиной «Жигули» мужчина с маленькой бородкой.
Мотор капризно ревел, набирал обороты. Из выхлопной трубы вырывался прямо-таки драконовский дым.
Владик подставил банку, набрал дыма и быстро накрыл банку крышкой. Как будто поймал какого-то летучего и очень ядовитого жука.
Когда Владик это сделал, он достал карандаш и стал писать на банке, а точнее, на бумажной этикетке. Вот этот карандаш-то и насторожил хозяина машины.
Он вылез из машины, выбираясь из неё, как из норы, подошёл к Владику и спросил, плохо скрывая испуг:
— Ты что здесь делаешь?
Владик, одетый в бывший когда-то белым «докторский халат», в котором мама Владика мыла на субботниках пол, поправил настоящий, но сломанный секундомер, солидно дотронулся до ещё одного измерительного инструмента — плотницкого складного метра, торчавшего из его кармана, и, ничего не отвечая, продолжал писать.