— Дозволь, боярин, о голубях этих вопросить? Дивлюсь я: неужто эти птахи до Москвы самой долететь способны?
Андрей улыбнулся:
— Тебе б боярин Мефодий о том лучше поведал, его это страсть и забава. Одно лишь ведаю: из Сарая они до Нижнего летят. Там верный человек весточку с лапки на лапку перевязывает, этих же с оказией в клетях обратно возвертает. Исправно вестоноши работают, лишь бы ястреб где их не перенял. Так что князю сказать? Способен будешь свое дело тут зачать и дом прикупить? Тогда во всем отца Иоанна заменишь. Дюже сие Москве надобно!
Иван как-то сразу подумал о Нури. Хлебопашеством и продажей зерна он бы вполне смог заниматься и сам. Спрос на этот товар был в Орде действительно велик, тут бы старого приятеля можно было и потеснить.
— Хорошо, боярин, подумаю. Перебаять надобно с одним знакомцем старым. За добрые вести спасибо, следующей седмицей мы отсюда и съедем.
Иван не стал откладывать дела в долгий ящик. Уже на следующий день, завидев на рынке Нури, он решился переговорить с приятелем. Но беседа была неожиданно прервана в самом начале.
Увидев Кадана в окружении нескольких нукеров, Иван почуял неладное. Татары направлялись прямо к ним неспроста. А когда он узрел за ними и женщину, в которой без труда признал Галию, все встало на свои места.
— Похоже, брат, на этом наша дружба с тобой закончилась, — перебил он Нури.
Тот недоуменно уставился на приятеля. Проследил за его взглядом, полуобернулся. Невольно сделал движение к оружию, разложенному на прилавке. Иван перехватил его запястье:
— Нет, это не поможет! Много их, да и не уйти потом, если и прорвемся. Попробуй напугать их своими знакомствами!
Морда коня Кадана нависла над друзьями. Он высокомерно помолчал, затем выдавил из себя:
— Никто не укроется от справедливого гнева Аллаха! Прежде чем ваши головы наткнут на колья, я хочу знать: где мой брат? Что вы с ним сделали?
«Господи, спаси и сохрани Андрея! Какое счастье, что он сегодня решил промять лошадей! Лишь бы других не тронули, ироды, было б кому малого повестить!»
Вслух же Иван произнес:
— Прости, уважаемый, но я не понимаю, о чем ты речь ведешь? Я не имею счастья быть знакомым с твоим высокородным братом!
Тут почти завизжал Нури, заставляя обернуться едва ли не половину площади:
— Как ты смеешь столь нагло разговаривать со мною, Нури-беем?! Меня знает сам бегберлек, а ты кто такой? Щенок, у которого еще молоко на губах не обсохло!..
Удар нагайки лег поперек толстого лица. Кадан не взорвался гневом в ответ, лишь лицо его еще более окаменело:
— Я Кадан-нойон, сын Амылея, тысячный хана Джанибека. Это моя бабка, которую вы двое подло обманули много лет тому назад, приехав в стойбище и произнося слова от имени великого Узбека! Семеро готовы подтвердить мои слова! Пусть ваши люди попробуют выставить на суде ваших видоков, если те не побоятся отвечать лживо перед самим кадием. А до суда ваше место будет в тюрьме! Джандары, взять их!
Два дюжих тюремщика грубо связали руки задержанным, накинули на шеи ременные петли и повели через площадь к недалекому приземистому зданию каменной тюрьмы.
Оставшиеся русичи переглянулись меж собой. Все произошедшее настолько ошеломило их, что долго никто не мог произнести и слова. Наконец Архип вымолвил:
— Надо немедля боярину повестить обо всем этом. Кирилл, ступай! А ты, Никодим, перейми Андрея, ему не след теперь на людях казать себя. Вишь, какая история приключилась?! Близняки, а как их судьба поделила! Один за Русь радеет, а другой сыну хана великого служит. Знатный раздрай получился!
Андрея сумели встретить еще за чертой города. Новость он выслушал молча, лишь стройные пальцы то завязывали, то развязывали ремешки плотного шерстяного плаща. В памяти вновь всплыло все то, что говорил ему дядя о татарском единокровном родиче.
— Говоришь, в тюрьму их отвели? — наконец вымолвил он.
— Я по-татарски не понимаю, Архип так перетолмачил.
— Мне надо к самому князю на подворье, Никодим. Срочно!
— Спознать могут, если кого из тех, что Ивана имали, на улице переймешь.