Женя поцеловала Мартина совершенно неожиданно даже для самой себя, скромно, в уголок рта. Губы у него оказались мягкие, чувствительные. Он почти рефлекторно подался ей навстречу и она почувствовала насколько это приятно. Давно забытое, а может и не изведанное ощущение. Тут же между ними холодной глыбой влез громоздкий Гибсон. Разделил надвое своим глянцевым полированным телом. Ольгерд обернулся, помахал Мартину рукой. А тот всё тянулся к Жене губами, не в состоянии разъеденить поцелуй.
— Иди уже. Иди, — Женя легонько толкнула его в плечо, — тебя ждут.
Мартин поправил гитару, потрогал на спине передатчик.
— Ну, иди же.
— Когда вернусь, я займусь тобой вплотную
Он нахально хмыкнул, потом на секунду прижался к ней всем телом и, под гвалт публики, выкатился на сцену.
Первые несколько минут вышли смазанными. Немного замешкался Тони. Мартин и Эрик перепутались местами. Женя уже знала, что идеальное место басиста справа от барабанщика(Мартин пояснил, что так басисту лучше слышна басовая бочка с которой он должен играть в унисон). Ольгерд дольше положенного прилаживал микрофонную стойку. Но первый же энергичный прогон Мартина на гитаре, показал насколько она ошибалась. Едва Ольгерд запел, Жене показалось, что она знает этих парней уже много лет.
Казалось, что они выросли в одном дворе, ходили в одну школу. Что у них общие проблемы и надежды. Одни и те же сомнения и разочарования. Одинаковые радости и утешения. Как-будто на сцене действительно выступали её родные братья.
Женя и не заметила, что её окончательно "вставило", когда она вместе с остальными зрителями отчаянно кивала головой, тянула вверх рокерскую козу и орала охрипшим, от волнения и восторга, голосом. Всё, что происходило сейчас на сцене оказалось для неё и хобби и философией и психологией одновременно.
В какой-то момент ей даже стало стыдно от своих прежних мыслей. От тупого поклонения чужим принципам и собственной фрустрации.
А ещё Женю чрезвычайно порадовала реакция огромной толпы на живую и мощную музыку, так словно она переживала за собственное детище. Это совсем короткое выступление неожиданно сделало из массы людей единую, дружную семью. Сверху Женя видела, как толпа дружно подхватывала песни, фотографировала и обнималась.
Мартин скатился обратно за сцену разгоряченный словно печка.
— Это было так здорово! — Женя помогла ему выпутаться из гитарного ремня, подала полотенце.
— Правда?
Мартин сиял словно начищенный медный самовар.
— Правда! — спокойно и просто ответила Женя, — вы были великолепны.
Мартин торопливо вытер лицо полотенцем, отбросил его в сторону и неожиданно заключил Женю в объятия:
— Послушай, малыш, мне надо тебе очень много сказать, — горячо и взволнованно зашептал он, — я понимаю не место и не время. Я вообще не мастер говорить такие вещи. Короче, я очень хочу, что бы ты была со мной. Ты мне очень нужна!
Женя прижалась головой к его плечу, обхватила руками за талию, а Мартин продолжал говорить:
— Я понимаю, что не подарок и ты обо мне очень мало знаешь, — речь у него была сбивчивая и сумбурная, — Я рас*издяй хамло и пошляк. У меня в жизни были только одни серьёзные отношения. Если хочешь я потом тебе расскажу о них. Я совсем не тот мальчик мечты с гитарой. Но я твой. Я это чувствую, так же, как ты моя…
Женя прижалась к Мартину крепче, зарылась лицом в его грудь не в состоянии расцепить пальцы. Однако внутри, вопреки её ошалелому ликованию, начал разгораться едкий и одновременно холодный огонёк сомнений. Мартин до сих пор не знал о ней ровным счётом ничего. И если он был готов поделиться своим самым сокровенным, то рассказывать о своей прошлой "романтике" Женя по прежнему была не готова.
Глава 18
«Как я ему скажу? Как объяснить своё молчание? Как рассказать о том, что много лет была тупой и послушной жертвой абьюзера? Почему всё это терпела и сносила побои, как безмозглая заложница собственной трусости», — мучительно думала Женя. Она стояла на длинной галерее, вглядываясь в надвигающиеся сумерки. К вечеру озеро нахмурилось. Стало неспокойным. Где-то далеко клубилась густая лиловая туча, поблёскивая вспышками молний и обещая грозу. Впрочем, надвигающаяся непогода совершенно не пугала шумную толпу молодёжи, которая приехала на концерт. На танцполе намечалось афтепати и на площадку перед сценой тянулся оживлённый ручеёк людей. Столько месяцев отношений и на тебе, вдруг разговорилась. Поймёт ли её Мартин? Ведь в любви каждый старается сам для себя и будет ли он снисходительным к её позорной истории и долгому молчанию. Женя посмотрела вниз и вдруг снова ощутила уже знакомый, сверлящий взгляд. Значит ей не почудилось. Она непроизвольно похолодела, чувствуя, как бешено затрепетало сердце, а пронзительная головная боль предвестила начало панического приступа. «Этого просто не может быть! Мне показалось, — невольно подумала Женя, — гарантированное умопомешательство. Но сколько я ещё смогу бегать от самой себя? Сколько ещё времени закрывать на проблему глаза? Я должна решиться. Должна рассказать. Нет. Я теперь никому ничего не должна. Это всё паранойя. Больное воображение». Она зажмурилась в надежде, что проклятый взгляд исчезнет сам собой. Может быть, это просто, какой-то старый знакомый? Человек из её прошлой жизни. Сосед по дому, кассирша из ближайшего супермаркета, парикмахер, медсестра поликлиники. В конце концов, она же выходила из дома, с кем-то здоровалась, общалась, перебрасывалась вежливыми фразами. Но, что-то подсказывало, о надвигающейся опасности. Какое-то истерическое интуитивное чувство от которого невольно сжимались внутренности. Головная боль нарастала и превозмогая тупые пульсирующие удары в виски, Женя снова вгляделась в толпу. Бесполезно. Она никого не может узнать, однако ощущение взгляда не исчезало. Неужели она действительно сходит с ума? Дождалась. Со своей трусостью и жалкими амбициями дотянула до настоящего сумасшествия. Шарахается от каждой тени. Женя машинально отступила в густую вечернюю тень навеса и беспомощно огляделась. Старинная крепость изобиловала всякого рода боковыми коридорами и всевозможными потайными ответвлениями. Бежать! Снова бежать! Спасться, преодолевая накатывающую панику во чтобы то ни стало. Спасаться, как с нею уже было однажды. За первым маршем обнаружилась дверь. Старинная. Настоящая. С грубыми кованными петлями и крошечным мутным окошком. На двери висела, какая-то бумажка. А за стеклом зарешеченного оконца стоял абсолютный мрак. Женя заглянула в окошко и поежилась. Мрак за дверью был какой-то нереальный. Чернильный. Совершенно непроглядный. Несколько мгновений она снова стояла без всякого движения, затем вытащила из кармана телефон и включила фонарик. Однако, переступить границу света и тьмы никак не получалось. Ноги предательски дрожали, не желая подчиняться. Впереди был длинный каменный коридор, пропахший каменной пылью и плесенью. Женя осторожно двинулась вперёд то и дело оглядываясь на бледный контур двери. Белый луч еле рассеивал мрак в пределах пары метров, а коридор уводил её все дальше во тьму. По телу пополз липкий страх. Он прокатывался по всему телу, пронизывая колени и затылок болезненными ледяными иглами. Впереди раздался отчетливый шорох. Жене очень хотелось зажмурить глаза, бросить телефон и помчаться обратно к свету и людям. Но парализующий страх не позволял даже повернуться. Казалось, что за спиной выросла стена или появились неведомые чудовища в тёмных истлевших лохмотьях. Луч света вырвал очертания поворота. Женя посветила за угол. Фонарик едва ли рассеивал гулкую каменную черноту. Опять коридор, уводящий в никуда. И пустые каменные проёмы по бокам. Она шла медленно, поминутно боясь оступиться. Пол был неровным и казалось, что ещё секунда и она полетит в какой-нибудь бездонный влажный колодец. В коридоре было душно. Уличный воздух не проникал в эти помещения, наверное, несколько столетий. Холодные влажные стены, кажущиеся бесконечными, провалы в стенах и каменное крошево под ногами. Через некоторое время, Женя поняла, что коридор сужается. Ещё немного и по каменному жерлу можно было передвигаться только боком. Затем неожиданно навалился потолок. Теперь передвигаться можно было только на коленях. Женя упорно двигалась вперёд, даже не отдавая себе отчёта, что всё её путешествие может закончится тупиком. Просто механически переставляла ладони и колени. Было больно. И без того потрёпанные джинсы пополнились новыми дырками в области коленей. Какое значение имеет такая мелочь, когда ей надо спасться. Каменный рукав неожиданно закончился лестницей, ведущей наверх. Крошечный вертикальный проход состоящий из узких и скользких ступеней. Внезапно перед лицом мелькнула какая-то тень. Женя вскрикнула от ужаса и выронила телефон. По стеклу, разваливаясь в стороны, поползла длинная трещина. Фонарик погас. Молниеносная тень оказалась потревоженной летучей мышью. Зверёк заметался по вертикальному лазу с омерзительным ультразвуковым писком. Женя попробовала включить свет заново. Телефон был безнадёжно испорчен и кривой луч света, подсвечивал лишь её ладони. Она попробовала приглядеться к темноте. За каменным л