Они не знают слов человек, сосед, смотреть или даже слова корова.
Во время сумерек, когда в доме зажигают свет, их не видно, хотя они в поле, через дорогу. Если мы погасим свет и выглянем в сумрак, постепенно они снова сделаются видны.
Они все там же, щиплют траву в сумерках. Но сумерки превращаются в темноту, и хотя небо над лесом все еще синевато-багровое, становится все труднее и труднее разглядеть их черные тела на фоне темнеющего поля. Потом их становится совсем не видно, но они по-прежнему там, щиплют траву в темноте.
выставка (из Флобера)
Вчера, по колено в снегу, я отправился на выставку дикарей, которую привезли из Гавра. Это были кафиры. Бедные негры, да и их надсмотрщик тоже, выглядели так, будто умирали с голоду.
Чтобы попасть на выставку, надо было заплатить несколько мелких монет. Это была жалкая задымленная комната, добираться до которой приходилось по нескольким лестницам. Посетителей было немного — семь или восемь ребятин в рабочей одежде сидели вразброс на стульях. Мы немного подождали. Потом появилось некое дикое существо, одетое в тигровую шкуру и издающее резкие вопли. За ним последовало еще несколько — всего их было четверо. Они влезли на сцену и сгрудились вокруг дымящегося котла. Отвратительные и в то же время великолепные, они были увешаны амулетами и покрыты татуировками, тощие, как скелеты, кожа того же цвета, что моя старая курительная трубка, лица у них были плоские, зубы белые, глаза большие, а выражения невыносимо грустные, ошарашенные и ожесточенные. Сумрак за окном и белый снег на соседних крышах набрасывали на них серую тень.
Мне казалось, что я видел первых людей на земле — как если бы они только что появились на свет и теперь крались посреди жаб и крокодилов.
Потом одна из них, старая женщина, заметила меня и двинулась вглубь аудитории, к моему сидению — казалось, ее охватила внезапная симпатия ко мне. Она что-то мне говорила — насколько я понял, что-то ласковое. Потом она попыталась поцеловать меня. Публика в удивлении наблюдала. Четверть часа я оставался на месте, выслушивая ее длинное признание в любви. Я несколько раз спросил начальника, что она говорит, но он ничего не сумел перевести.
Хотя он утверждал, что они немного говорят по-английски, было непохоже, чтобы они хоть что-то понимали, потому что когда выступление — к моему облегчению — закончилось, я задал им несколько вопросов, но они не смогли ответить. Я был рад покинуть это печальное место и выйти на заснеженную улицу, хотя я и потерял где-то свои сапоги.
Что во мне так притягивает кретинов, безумцев, идиотов и дикарей? Ощущают ли они во мне сострадание к ним или чувствуют какую-то связь между нами? Так происходит всегда. Кретины из Вале, сумасшедшие из Каира, монахи из Верхнего Египта — все они преследовали меня с признаниями в любви!
Позднее я узнал, что после этой выставки с дикарями ее устроитель бросил их. Они к тому времени пробыли в Руане больше двух месяцев, сначала на бульваре Бовуазен, потом на Гранд-Рю, где я их и видел. Когда он ушел, они жили в дешевой гостинице на Рю де ла Виконт. Единственное, что им оставалось — обратиться к английскому консулу. Не знаю, как им удалось объясниться, но консул оплатил их долги — 400 франков за гостиницу — и посадил на поезд до Парижа. Там у них планировалось выступление — это был бы их парижский дебют.
письмо производителю мятных пастилок
на прошлое Рождество, когда мы с мужем зашли в недешевый сельский магазин, обслуживающий как местных жителей, так и туристов, при котором имеется кафетерий и которым управляет постоянно цапающаяся и грызущаяся между собой супружеская пара, мы изучали ассортимент после обеда в кафетерии и, перед самым выходом, заметили между полок со свежими либо упакованными деликатесами праздничного вида красную металлическую баночку (у вас их называют «жестянками») с вашими «Бабушкиными мятными пастилками». Я люблю мятные пастилки, и когда я прочитала список ингредиентов на баночке и увидела, что в составе не имеется ни консервантов, ни искусственных красителей или ароматизаторов, я решила их купить, так как отыскать полностью натуральные сладости бывает непросто. Я не спросила цену, хотя догадывалась, что в этом магазине товары стоят дорого. Но так как приближалось Рождество, я решила позволить себе некоторую вольность. Но когда я подошла на кассу, я была ошарашена названной ценой, каковая составляла 15 долларов за банку пастилок массой нетто в 13 унций (369 граммов). Поколебавшись, я все-таки решила ее взять, отчасти потому, что чувствовала себя неловко перед нетерпеливой и неприветливой продавщицей, отчасти потому, что уже настроилась на покупку и мне не хотелось лишаться этой баночки с пастилками. Когда мы пришли домой, я прочитала на баночке шутливое предупреждение о том, что пастилку следует подержать во рту, прежде чем разжевывать. Вы пишете: «Ваши зубы скажут вам спасибо!» Соглашусь, мятные пастилки на вид кажутся мягкими, но намертво пристают к зубам, когда пытаешься их прожевать. Когда я наконец решилась съесть пастилку, я жевала очень осторожно и с большим трудом. Было как-то неловко держать ее во рту, потому что она постоянно прилипала к зубам. Сразу скажу, впрочем, на вкус она была отменная. Но пишу я вам не по поводу вкуса или проблем с жеванием, а по поводу количества пастилок в банке. Когда я открыла ее, еще перед тем, как сумела съесть хоть одну конфетку, я заметила, что она была не то чтобы плотно набита пастилками. То есть она была заполнена до краев, но не плотно. Я еще раз сверилась со списком ингредиентов. Там было написано, что порция на одного человека составляет 6 пастилок, и добавлено, что в одну жестянку входит «около» 12 1/3 порций. Я посчитала и получилось, что в жестянке должно быть «около» 74 конфеток. По если честно, мне показалось, что их там было явно не 74.