Он сопровождает меня, куда бы я ни пошла. У него светлые волосы. Он молодой и сильный. Его руки и ноги — округлые и мускулистые. Он мой телохранитель. Но он никогда не открывает глаз и никогда не встает со своего кресла. Так и лежит себе в кресле, а его переносят с места на место уже его собственные опекуны.
ребенок (сон)
Она склонилась над ребенком. Она никак не может отойти от него. Ребенок неподвижно лежит на столе. Она хочет сделать еще одну фотографию, может быть, последнюю. Живым этот ребенок никогда не сидел смирно перед фотоаппаратом. Она говорит себе: «Сейчас пойду принесу камеру», как если бы хотела сказать ребенку: «Не двигайся».
церковный двор (сон)
У меня есть ключ от церковного двора, и я отпираю калитку. Церковь находится в городе и окружена большим участком. После того как я открыла калитку, во двор заходит множество людей — полежать на травке и погреться на солнышке.
Тем временем на углу девушки собирают деньги для своей свекрови, которую они называют La Bella.
Я то ли оскорбила, то ли огорчила двух женщин, но зато я баюкаю на руках Иисуса (живого) посреди теплой уютной толпы.
моя сестра и английская королева
И так уже пятьдесят лет: бу-бу-бу, то не так, это не так. Чем бы моя сестра ни занималась, наша мать всегда считала, что она недостаточно старается. Да и отец тоже. Она переехала в Англию, чтобы быть от них подальше, и вышла замуж за англичанина, а когда тот умер, она вышла замуж за другого англичанина, но этого было недостаточно.
Потом ей вручили Орден Британской Империи. Родители прилетели в Англию и смотрели, как сестра в одиночку прошла по торжественному залу и встала перед английской королевой и разговаривала с ней. Их это впечатлило. Моя мать написала мне письмо, в котором говорилось, что ни один кавалер Ордена Британской Империи не разговаривал с королевой так же долго, как моя сестра. Я не удивилась, потому что сестра вообще-то всегда была довольно разговорчивой, и неважно, с королевой ли она беседовала или еще с кем. Но когда я спросила у матери, во что сестра была одета, она припомнила с трудом — белые перчатки и вроде бы какая-то накидка, сказала она.
Четыре лорда из парламента произнесли в честь моей сестры речи, потому что она столько сделала для инвалидов и всегда относилась к ним как равным, сказала моя мать. Она разговаривала с таксистами так, будто они были лордами из парламента, и с лордами из парламента она разговаривала точно так же, как с инвалидами. Всем она понравилась, и никому не было дела до того, что дома у нее было не очень прибрано. Моя мать сказала, что дома у нее все так же не прибрано, и фигуру она запустила, и гостей принимает слишком часто, и еще она забывает убрать сливочное масло в холодильник, и слишком много болтает о своих личных делах со своим приятелем-индусом из бакалеи на углу, да и вообще она рта не закрывает. Но мать и отец чувствовали, что теперь им лучше на этот счет помалкивать: как же они могли ее критиковать, когда она сделала столько добрых дел и все ее так любили.
Я горжусь своей сестрой и рада, что ей вручили награду, но еще я рада тому, что родители наконец-то прикусили языки и оставили ее в покое на какое-то время, не думаю, правда, что очень надолго, и очень жаль, что для этого потребовалась целая английская королева.
поход к зубному (из Флобера)
На прошлой неделе я ходил к зубному врачу, чтобы тот вырвал мне зуб. Но он сказал, что лучше подождать и понаблюдать, не утихнет ли боль.
Что же, боль не утихла — я был в агонии, меня лихорадило, и вчера снова отправился к зубному. По пути я пересек старый рынок, где не так давно производились публичные казни. Я вспомнил, что однажды, когда мне было лет шесть или семь, я шел домой из школы через этот рынок как раз после казни. Гильотина все еще была на месте. Я увидел кровь на мостовой. Какие-то люди тащили большую корзину.
Прошлой ночью я думал о том, как шел по рынку перед визитом к зубному, холодея в ожидании того, что мне предстоит претерпеть — как и люди, осужденные на казнь, с тем же ужасом шли по этой же рыночной площади, ожидая того, что предстояло претерпеть им. Хотя в их случае перспективы были куда хуже.
Когда я уснул, мне приснилась гильотина и, что удивительно, моей маленькой племяннице, которая спит внизу, тоже приснилась гильотина, хотя с ней я ни словом об этом не обмолвился. Быть может, мысли текучи и могут перетекать по дому от одного человека к другому.