Я провожу пальцами по влажной головке члена, размазывая вязкие капли по всей длине, и Денис со свистом втягивает воздух: - Настя, твою ж мать, не тяни…
Эти слова заводят сильнее всего, что только можно представить себе. Резко, с оглушительным стоном, опускаюсь на горячий ствол, и по телу расползаются сладкие спазмы… Несколько движений и Денис не выдерживает, хватая меня пальцами за бедра, притягивая максимально близко к себе и вбиваясь с такой силой, что кажется все косточки сейчас захрустят и сломаются под этими мощными пальцами…
На тумбочке гудит телефон, на несколько секунд вырывая меня из бесконечности ощущений, и я встречаюсь взглядом с разведенной синевой глаз напротив. Женька, точно она…больше некому… Наверное сейчас мои мысли понесутся совсем в другое русло, сделав сальто и махнув на прощанье рукой, потому что ответственность – слово, преследующее меня всю мою жизнь, и отмахнуться от этого …ну очень сложно…
Но тут Денис перемещает руки выше, поглаживая грудь, и не отрывая от меня обжигающего выразительного взгляда, сжимает пальцами соски, чуть перетирая их, до той грани между удовольствием и болью, которую чувствует только он… И я снова ощущаю всем телом волну желания, продолжающую накрывать нас обоих, без возможности отказаться от продолжения процесса…Он резко опрокидывает меня на спину, оказываясь сверху, накрывает меня своим тяжелым горячим телом, не причиняя при этом ни малейшего дискомфорта… И начинает двигаться. Теперь в тишине комнаты слышны лишь хлюпающие звуки, и глухие мужские и женские стоны, а когда я кусаю его плечо, не в силах противостоять этой сладкой пытке, слышу звук шлепка… Этот звук, и ощущение на ягодицах, когда кровь приливает к коже, и та начинает гореть, ставят окончательную точку в происходящем.
Я забываю про сборы, обещание, данное самой лучшей подруге, с которой не виделась почти полгода, и уношусь в мир удовольствия, позволяя мужчине рядом воплощать все свои тайные и явные фантазии…
Потом мы со скоростью света собираемся, несемся по левой полосе, сигналя всем подряд автомобилям, и все равно безбожно опаздываем, на целых полтора часа.
Но мне не стыдно, потому что каждая минута, проведенная с брюнетом, усмехающимся сейчас одними глазами, и совершенно точно вспомнившим те же мгновенья, что и я, для меня дороже золота. Это нельзя объяснить, можно лишь прочувствовать... Потому что между нами не просто влюбленность, или даже любовь... Не только страсть и несгораемое желание... Испепеляющий жар внутри, и готовность быть с ним всегда и везде, отдавая себя полностью, без остатка, и вбирая его, точно также полностью…сумашествие на двоих, и на двоих же здравомыслие… Та самая пресловутая химия, о которой пишут в книгах, и не всякий удостаивается возможности ощутить в реальной жизни…
***
- Мать, да ты округлилась слегка! - восклицает Женька, поглаживая руками свой необъятный живот и вырывая меня из потоков воспоминаний, - сладко живешь…
- Кто бы говорил, - смеясь в ответ, качаю головой, потому что моя подруга как всегда бессовестно откровенна, - иди сюда, колобок…
Мы долго обнимаемся, потом общаемся с незнакомым пока Тимуром Руслановичем Дарматовым, и тот отзывается на мой голос, пихаясь маленькими ножками, под одобрительный хохот отца и довольно улыбающейся Женьки. Она поднимает на меня лучащиеся счастьем глаза и тихо спрашивает: - Крестной будешь?
- Спрашиваешь? – я не могу насмотреться на это счастье, оно словно солнечным светом озаряет все пространство вокруг, не оставляя ни малейшего шанса вздумавшему вдруг пролиться дождиком июльскому небу, и понимаю, что если и есть где-то высшая сила, то я благодарна ей. За эту улыбку на Женькином лице, за будущего крестника, перебросившегося со мной парой словечек на своем, за Руслана, идеального мужчину для моей подруги, которой повезло испить чашу безысходности полностью, прежде чем эти двое нашли друг друга…За этот солнечный день. И за мужчину, чьи прикосновения до сих пор ощущаю на коже. Самого лучшего мужчину на земле.
Глава 2.1
Денис
- Когда к немцам полетишь? – голос Руслана выводит меня из состояния задумчивости, - Рудольф звонил на той неделе, жаловался, что ты к телефону не подходишь.